А вот чего я тогда не знал, так это мыслей Шенно Лиаха. Догадываться, о чем он думал, узрев мою физиономию, я мог, но ведь не наверняка. Я не знал, что он думал.

Ты - чудовище, думал Шенно Лиах, прислушиваясь к моим удаляющимся шагам. Ты - чудовище... но ты совершенно восхитительное чудовище.

Первый порыв ярости заставил Лиаха подкатиться - нет, не к удобно воткнутому в пол ножу, а к двери. Даже и связанными ногами пнуть ее можно так, чтоб захлопнулась... но она не захлопнулась. Дверь лишь бессмысленно сотрясла стену. С потолка посыпалась наспех сделанная побелка. Кусок штукатурки рухнул рядом с Лиахом, разлетелся в мелкие дребезги, запорошил лицо и глаза, пыльным облаком осел на мокрые от пота волосы. Лиах чихнул и тихо выругался.

Ты чудовище, мастер Дайр Кинтар... но ты совершенно восхитительное чудовище.

Никогда и никого я в жизни своей не боялся... а тебя, пожалуй что, и боюсь. Нет, не смерти от твоей руки - тебя. Не как взрослый боится смерти, а как ребенок боится буки: никто эту самую буку не видел, и чего ждать от нее - неизвестно... а неизвестность - едва ли не единственное, чего в глубине души боится почти каждый. Ты не человек, Дайр Кинтар, ты существо из ночных кошмаров, вымысел пьяного сказочника... человека ведь можно понять, а тебя - нет.

Ты мог бы уничтожить меня давно. Ты попросту играешь со мной. Из борделя в тюрьму, из тюрьмы на свободу... свободу тебя догнать - ты ведь знаешь, что я не отступлюсь, покуда жив. Я буду гнать тебя и мертвый. Я не успокоюсь, пока не настигну тебя - и ты это знаешь... и тебе на это наплевать. Никогда и ни в ком я не видел такой величественной беспечности, такого презрительного бесстрашия, такой роскошной дерзости - никогда и ни в ком. Ты восхитительное чудовище, мастер Дайр Кинтар... и все же ты чудовище, и мир станет лучше, когда тебя не станет. Раньше я думал, что ты должен умереть. Теперь я знаю, что ты не имеешь права жить.

Это поначалу я почел тебя трусом. Только трусы убивают со спины. Только трусы убегают, пытаясь спасти свою жалкую жизнь от возмездия. Так я думал тогда... но не теперь. Теперь я видел тебя, и я знаю. Ты - что угодно, только не трус.

Кто ты такой, Дайр Кинтар?

И почему ты сделал то, что сделал?

Ты принес мне побег из тюрьмы на кончике моего ножа - и я приму его. Я не хотел принимать спасения из твоих рук... из твоих трижды ненавистных рук... и все же я приму его. Глупо было бы не принять. Глупо остаться в отсыревшей каморке, а поутру объясняться с начальником здешней тюрьмы... если только я смогу объяснить ему внятно, что понадобилось одному из Морских Королей в захолустном борделе и почему помянутый Шенно устроил в помянутом борделе дебош и погром. И если захочу так позорить имя Шенно и позориться сам. Глупо. Неправильно. Даже если ты на то и рассчитывал. Даже если ты хотел, чтобы ярость заставила меня добровольно остаться... и тем более если ты этого и хотел.

Я приму дар своего врага. Выбора у меня нет. Я ведь убить тебя собираюсь, Дайр Кинтар - и я не вправе пренебрегать ничем, хотя бы и твоим попустительством. Я ведь отомстить должен, а не в игрушки играть. Это ты играешь со мной... играешь в какую-то непонятную игру - и я не могу понять ее правил. Пусть так. Я все равно переиграю тебя, пусть даже и по твоим, непонятным мне правилам. Я настигну тебя хоть бы и на том свете - и тебе придется принять бой.

Это раньше, когда я считал тебя трусливой мразью, я и собирался убить тебя, как трусливую мразь. Но ты не мразь, Дайр Кинтар, ты чудовище - и я убью тебя, как чудовище. Я дам тебе поединок - меньшее было бы оскорблением для нас обоих. Я дам тебе Иглы Вызова, клянусь. Все три - смертный бой без права на пощаду. И я убью тебя.

Но прежде чем убить, прежде, чем обнажить клинок - прежде того я спрошу тебя...

Я спрошу - почему ты сделал то, что сделал?

Ты ведь не мразь, не слизняк - ты чудовище. Великолепное чудовище.

Так почему, почему ты убил Кеану ударом в спину? Почему ты не дал ему хотя бы обернуться?

Последние волокна веревки наконец-то поддались. До чего же чудесно, когда руки свободны! Словно ты связанный и ты же, но свободный - это два разных человека.

Лиах распрямил онемевшие пальцы и сжал их в кулак. Снова распрямил и снова сжал. Потом выдернул нож, вонзенный в пол, и единым взмахом расправился с путами, стянувшими его ноги. Связали, называется... трудно даже сказать, чего тут больше - наивности, неумения или равнодушия? Разве так связывают, если хотят удержать? Пленника вязать надо, как давеча Кинтара - не полагаясь на случайности, крепко, основательно, чтобы и опытный помощник ничего поделать не смог.

Я иду, Кинтар. Ты понял? Жди. Я иду.

Ничего этого я, понятное дело, не знал и знать не мог.

А еще я не знал, улепетывая от вызволенного мной, а значит, вдвойне разъяренного Лиаха - а куда я, собственно, бегу?

Винить мне себя не в чем. Никогда я в здешних местах не бывал, и знать мне было неоткуда. Впрочем, если бы мне и довелось побывать здесь раньше, я мог бы ничего не сведать. Даже из местных жителей знали не все - а кто знал, тот помалкивал. И не обязательно оттого, что лично замешан. Страшно все-таки. Не знаю, хватило бы у меня храбрости проговориться, будь я местным жителем - или все-таки нет?



А еще я не знал, что петляя по местности, где на каждом шагу меня поджидает смерть только оттого, что мне довелось сюда забрести, я неотвратимо приближаюсь к обиталищу человека, который все сделал, чтобы меня не было в живых - и если я покуда жив, это не его заслуга.

А еще я не знал, что человек этот - маг по имени Фаннах - не судьба, принудившая меня к бегству, а всего лишь ее орудие... да и тупое притом. Несмотря на всю свою искусность в магическом ремесле, ремесленником Фаннах и оставался. Чего-то недоставало ему - какой-то ничтожной малости - чтобы самолично вершить судьбы мира. Ими распоряжалась не его рука - другая, куда как более властная... а Фаннах был всего лишь марионеткой, послушной движению опытных пальцев. Виртуозно ловкой, предельно точной в движениях - но марионеткой. А как бы хотелось самому потянуть за собственные ниточки, чтобы сдавить ненавистные пальцы... до боли, до синевы, до хруста в костях сдавить... чтобы всемогущий кукольник рухнул на колени от невыносимого страдания... и тянуть, тянуть, тянуть за ниточки, покуда он не запляшет. Именно таким грезам предаются марионетки в пыльном сундуке, куда их закинули, когда надобность миновала... но не всякую куклу можно засунуть в сундук... а уж зашвырнуть в огонь - тем более. Иная марионетка вполне способна подобрать на подмостках отравленную иглу, да так ловко, что и зрители не заметят, и ниточки на всемогущих пальцах не дрогнут, упреждая хозяина. Остается лишь улучить момент и пустить иглу в ход.

Так примерно и рассуждал Фаннах, заботясь украдкой о самом себе. Он ведь не питал никаких иллюзий. Хозяин вышвырнет его при первых же признаках опасности, а то и вовсе прикончит. Ну нет, не на таковского напали! И Фаннах с дотошностью сумасшедшего крохобора подбирал на подмостках собственного бытия всякую мелочь: тряпка ли, щепочка, железяка ржавая - все сгодится, все можно пустить в дело. Чтобы соорудить себе обеспеченное и бестревожное будущее, ни одной песчинкой нельзя пренебрегать. Фаннах и не пренебрег. Того, чем ему удалось разжиться, вполне довольно, чтобы диктовать условия.

И вдруг вся его замысловатая постройка рухнула в одночасье.

Как же это?

Нет, но как же это?!

Все ведь было продумано замечательно - а исполнено еще лучше. Даже случайности оказались на стороне Фаннаха... а если каких случайностей и недоставало для полного счастья, их и организовать недолго. Прознать, где обитают родственнички того мага, что постоянно якшается с Королевской школой... Лаони, или как там его... да напустить на них сухой лающий кашель пополам с почихотой - и вот вам пожалуйста: укатил старый гриб в дальнюю провинцию, родню свою драгоценную лечить-выхаживать. А школа во главе с Патриархом своим желторотым осталась без присмотра. Колдуй, сколько влезет. А тут еще пора настала удачу проверять у бойцов... кто его знает, как там с ней дело у бойцов обстоит, а вот Фаннаху она явно улыбнулась. Сманить мальчишку Шенно в притон, где подрабатывает выбранный Кинтаром маг, да посулить этому самому магу невесть какие златые горы за то лишь, чтобы не спешил на зов Младшего Патриарха, а повременил малость: наверняка ведь господина Патриарха нетерпячка заест. Не утерпит он, не удержится - лично притащится за опоздавшим магом! А дальше остается только выполнить полученные от хозяина указания... ну, и себя заодно не забыть.

И ведь выполнил, и ведь себя не забыл, и проделано все было точным-точнехонько... когда же улыбка удачи сделалась злой насмешкой? Когда, в какую минуту дело пошло наперекосяк?

Задурить голову Шенно Лиаху оказалось до ужаса легко. А еще бы ему не поверить - ведь целый игорный дом живых свидетелей, шутка ли сказать! И всяк поклянется, что видел то, что видел... и ведь взаправду видел! Маг, удачей ведающий, мог бы еще проболтаться - но метательный нож упокоил его надежно. Вот так-то, господа бойцы. Мы, маги, и по части убойного рукомесла кое-что можем - а вот как вы насчет поколдовать малость? И насчет всего прочего Фаннах был настороже, не растерялся. И Кинтара похитил средь бела дня, и самолично всучил его Лиаху в собственные руки. До чего же изысканная ирония: убийца вручает мстителю неповинную жертву, да еще и плату за нее огребает немалую! Когда Фаннах уходил из обиталища Шенно, Дайр Кинтар был связан по рукам и ногам, едва ли не распят поперек собственного тела. Его оставалось только убить... Фаннах и был уверен, что он убит... когда же, когда все пошло не так?

Кинтар жив! Кинтар в бегах! Ну, это, положим, хорошо, что в бегах, это правильно... хотя каким чудом ему и вообще удалось в тот раз уйти от Шенно живым? Как этот вельможный остолоп мог упустить из рук беспомощную, обессиленную, обездвиженную жертву?! Что теперь гадать... Кинтар в бегах, и Лиах в бегах... гоняется за Кинтаром, стало быть... это хорошо, хотя и похуже, чем следовало. Покуда не удастся предъявить на всеобщее обозрение свеженький труп Младшего Патриарха, зарезанного Морским Королем, никто никого убивать не будет. Ни один из бойцов треклятой Королевской школы и пальцем не пошевелит, чтобы встрять между Кинтаром и Лиахом, которые таскаются невесть где. Ну, а вассалы семьи Шенно без господского приказа и всяко будут ждать. Их дело - сторона. Вот когда Кинтар будет убит... значит, он должен быть убит. И то уже плохо, что весть о коварном убийстве на сей раз нельзя разнести самолично, а тело мертвое в школу приволочь - тем более: и так слишком много пришлось крутиться возле школы да Шенно. Еще одно появление в тамошних местах - и игра будет разгадана. Вот если бы обезумевший от горя и ярости Лиах прикончил ненавистного Кинтара на месте... ну, да ничего еще не потеряно. Затруднено - да. Но и только.

Нет, это все ерунда. Ерунда и мелочи. А вот появление Кинтара поблизости от самого любимого, самого тайного укрывища Фаннаха... это уже ну никак не мелочь.

И Фаннах белыми от ужаса губами шептал заклятия, стараясь получше разглядеть Младшего Патриарха - а разглядев, невольно менял заклятья на проклятья. Ибо вышагивал мастер Дайр Кинтар прямо по заветной тропочке... нет, но как же это?

Откуда он и вообще здесь взялся? Как он сведал - и что? Сколько он и вообще знает, этот обманчиво открытый юнец? Змея двоедушная... ох, как же просчитался хозяин... и Фаннах вместе с ним!

Он идет сюда. Он с самого начала шел сюда. Все его петли, все увертки - для отвода глаз... он идет именно сюда. Он знает об этом убежище. Скверно, до чего же скверно. А что, если... что, если он прознал и о заложнике?

Прах его побери, этого Лиаха! Связанного убить, и то не сумел. Вот и изволь теперь возиться... а возиться некогда. Некогда! Ждать, замирая от страха... не сумел Лиах, не сумел...

Да чтоб он провалился

Не сумел - так и пес с ним! Другие сумеют за него. А уж повесить на этого мстителя оголтелого труп зверски замученного Младшего Патриарха - проще простого. Никто не усомнится. По счастью, места здесь... прелюбопытнейшие, надо сказать. И кому запытать до смерти мастера Дайра Кинтара, очень даже найдется. А вот поймать... поймать, пожалуй, что и нет.

Нет - и не надо. Не умеют палачи воинов ловить? И незачем, и не их это дело. Надо им просто намекнуть... а после подсобить... вот как давеча Лиаху... только теперь его никто не упустит. Ни одного волоска, ни единой кровиночки... и вот об этой опасности, мастер Дайр Кинтар, ты ничегошеньки не знаешь. Иначе не поперся бы в тутошние края в одиночку, без сопровожатых... то-то славно!

Фаннах потер лицо рукой, словно бы оглаживая, и усмехнулся еще дрожащими губами.

Что ж, усмехаться он мог по праву.

Я действительно ничего не знал.

Не знал я ничего - иначе перед выходом обвешался бы амулетами с ног до головы. Хотя... а, проваль - против настоящего мага, который всерьез на тебя нацелился, это не помогает. Столько наговорных колец, подвесок, бумажек, тряпочек и прочего, сколько надо, чтобы отвратить в сторону правильно нацеленное колдовство - столько человеку попросту не поднять. Настоящие защитные амулеты вмуровывают прямо в стены дворцов - а обитатели их, ясное дело, без нужды из своей мраморной скорлупки не высовываются. Что же до простых смертных... их, в отличие от владетельных особ, хранят не чары, а обычаи. Против сколько-нибудь могучего мага ни один человек в своем уме не полезет: кому же охота вспадет грубости говорить, если в отместку из тебя сделают... нет, лучше даже не представлять, что сделают. Противно, страшно - а главное, все равно не угадаешь. У магов воображение богаче, нежели у немногих наглецов, возымевших дерзость их оскорблять. Поэтому простые смертные с волшебниками, как правило вежливы - а те, в свою очередь, снисходительны. Обычай такой. Конечно, умелый боец мог бы попытаться придушить какого-нибудь мага прежде, чем тот успеет припомнить заклятие - но маги на подобный случай обычно имеют при себе амулет, чтобы не отвлекаться на самозащиту... нет, мы магов без серьезных на то оснований не трогаем. И в раздоры наши - хотя бы даже и в кровную месть - не вмешиваем. Смерть врага не стоит всеобщего презрения равных. А презирать будут... нет, презирать - это еще не то слово... а то слово просто не существует; ни одно наречие в мире не вместит такого понятия. Врага можно убить собственными руками или перехитрить собственным умом... но покупать за деньги мага, чтобы он прикончил воина - все равно что купить право засунуть его под монетный пресс: слишком уж неравны силы. Нет большего позора для воина, нет большего бесчестья, чем использовать наемную колдовскую силу против равного вместо своей. Да вот взять хотя бы Шенно - даже в безумии горя он нанял мага, чтобы тот похитил меня... но не затем, чтобы убил. Убить меня Лиах собирался сам.

Нет, не знал я ничего и волшебства не опасался. Кому я нужен, кроме Лиаха? А Лиах далеко. Я от него ушел... хорошо ушел, правильно, и след за собой оставил хороший, правильный. Найти меня по такому следу труда не составит... когда Лиах выйдет из тюрьмы. А я за это время далеко доберусь... собственно, я уже далеко добрался, теперь можно и отдохнуть. Даже нужно. Я ведь не собираюсь загонять Лиаха насмерть. А опередил я его на полдня самое малое... нет, некуда мне спешить. Пусть-ка мой преследователь тоже отдохнет немного.

Нет, я не знал, что за мной следит через хрустальное зеркало тот самый маг, что уже единожды околдовал меня без особых усилий - а сейчас готовится проделать это вторично. И кому он вознамерился отдать обезволенное мое тело, я тем более не знал. А и знал бы... что я мог поделать, когда свет внезапно померк в моих глазах, и я едва успел различить в подступающем сумраке, как тропа вздыбилась и размахнулась, чтобы влепить мне пощечину.

В забытье я провалился раньше и удара ощутить не успел.

Зато, придя в себя, я ощутил... много всякого разного.

А, проваль - да что ж у меня за везение такое: терять сознание и приходить в себя связанным... и как связанным! Нет, я не говорю, что мне в прошлый раз мало досталось. Лиах меня ведь тоже не сенрацскими сладостями кормил - отнюдь. Он тоже связал меня... скажем так - неприятным способом. В расчете на сильную боль, а не только основательность и надежность. Но слишком уж далеко он заходить не стал. Он ведь не палач и не сумасшедший. Он всего лишь хотел выместить на мне свою душевную боль до того, как я умру - и остановился он вовремя. Даже и в безумии горя. Даже и в помрачении рассудка - а он был тогда никак уж не в своем уме. Даже и тогда. Нескольких слов хватило, чтобы он опомнился. Да что там - ему бы и в голову не пришло сотворить со мной подобное...

На сей раз я был связан еще надежнее. За руки и за ноги - врастяжку. На вытяжение. На полное вытяжение. Еще самую малость, и связки мои и мышцы начнут лопаться, рваться, как гнилые нитки... впрочем, я и так не поручусь, что они целы. Полная неподвижность на пределе напряжения тела... нет, за этим пределом. Я задыхался, я хотел вдохнуть... мне очень надо было вдохнуть... вот только нечем. Грудь и живот напряжены, растянуты, они почти не могут приподняться сильнее... воздуха, прах вас всех побери! Воздуха!

Больно, больно как... Боги милосердные - и ведь это только начало. Со мной ничего еще не начали делать, меня всего только связали, всего только обездвижили - это только начало... у меня были тренировки на боль... и на вынужденную неподвижность в напряжении... сопли это все. Даром потраченное время и силы. Ни одна тренировка даже отдаленного представления не дает... а ведь ничего еще толком не началось.

Но это еще не самое страшное.

Я знал, куда меня угораздило вляпаться. Теперь - знал. Даже если бы надо мной не маячил жрец с кривым зазубренным ножом. Этот алтарь, этот камень, на котором я лежу...

Мир кишит Богами, как пруд - головастиками. Всякому место найдется. Королевская династия славилась отменной терпимостью. Всякое Божество могло рассчитывать на храм, всякий верующий - на возможность беспрепятственно поклоняться своему Богу.

Но культ Оршана, Бога-Демона, Пожирателя Плоти, Извратителя Естества... и кто он еще там... при наличии действительно железных доказательств жрецов Оршана казнили иной раз и без суда. Тем и страшен был санхийский мятеж, что впервые за две сотни лет приверженцам Оршана мятежники посулили право возводить храмы и приносить жертвы. Зато и подавлен был санхийский мятеж, как никакой другой. Казалось, все жрецы, все приверженцы Оршана полегли в той кровавой бойне... выходит, не все. Власти, конечно, не оставляли розысков... где бы ни пропал без вести самый распоследний побродяжка, следствие учиняли такое, словно наследному принцу неведомый злоумышленник нос расквасил... нельзя ведь оставлять эту заразу, нельзя не выжечь ее дотла... но концов не нашли. Никто и никогда. Почти двадцать лет прошло - а преследования король не прекратил - все боялся, что тлеет где-то подземный огонь, чтобы в минуту беспечности взреветь пожаром... вот теперь я очень даже короля понимал. Санхийцы отняли у меня все... когда бы не мастер Дайр, гнить бы мне на своей помойке... и все же я иногда подумывал, что с санхийцами обошлись чрезмерно жестоко... дурак! Вольно мне было жалеть почти полностью истребленных санхийцев со стороны... а теперь я смотрю на мир не со стороны, а с алтаря. С алтаря Оршана, где я буду умирать с полудня до заката. А с последними лучами солнца опытная рука просунется под мои развороченные ребра и выдернет мое содрогающееся сердце, и моя душа прольется в Ничто... туда, где Оршан терпеливо ждет своего часа... и даже не это самое страшное.

Меня затрясло от ужаса... нет, меня затрясло бы, окажись веревки натянутыми хоть чуть послабее - но тело не могло ответить дрожью на мой ужас и оно откликнулось новой болью.

Шевельнулись только мои губы. Чуть-чуть. Совсем чуть-чуть. Беззвучно.

Я молился.

Боги милосердные... и немилосердные... и всякие... какие только есть... даруйте мне другую смерть!

Другую... не эту... какую угодно... другую, другую! Я знаю, я недостоин вашей милости - так хоть бы вашего гнева я достоин. Я трус, дерьмо, подонок... заберите меня отсюда. Любая из ваших преисподних охотно разинет пасть, чтобы поглотить меня... так пусть же поглотит! Я готов провести в адских муках вечность... вечность вечностей... нет, не готов, я знаю, я боюсь, мне страшно, я очень боюсь, но это не важно, я даже обделавшись от страха буду молить о том же - заберите меня отсюда! Заберите куда угодно! Любую смерть, любое посмертие - только не это... и не потому даже, что Оршан пожрет мою душу, и меня больше не будет никогда и нигде, совсем не будет... многие обитатели ада согласились бы не быть совсем... да и многие обитатели этого света - тоже... любую, любую смерть... потому что здесь, на этом алтаре я чувствую Оршана... и я знаю, что Он уже почти проснулся... уже почти насытился... уже почти набрался сил, чтобы покинуть Ничто и вернуться... Ему недостает совсем немногого... и я не хочу, чтобы моя, именно моя душа стала этим немногим! Чтобы моя смертная сила помогла Ему воплотиться вновь... чтобы моя кровь напоила Его... ну есть же у вас парочка-другая каких-нибудь мерзких пытален... уходить навсегда, насовсем, полностью - и знать, что это я... Боги, возьмите меня отсюда... мне страшно, мне очень страшно... вечность - это, наверное, очень долго... никто в своем уме не молит об адских муках... я сошел с ума... Боги, заберите сумасшедшего... ну пожалуйста... пожалуйста. Что вам стоит...

Слезы текли мне в нос, и я захлебывался ими, давился, не в силах сглотнуть... пожалуйста, пожалуйста...

До полудня оставалось совсем недолго, и толпа, трепеща от предвкушения экстаза, придвинулась к алтарю. Вот уже и жрец перехватил нож поудобнее...

Все пялились на меня и только на меня. Никто не смотрел вверх и в сторону. Туда, где на краю оврага рос густой высокий раскидистый дуб. Но даже если кто бы и взглянул - ни черта бы он не увидел. Чтобы увидеть Лиаха, надо было лежать лицом вверх. Как я.

Лиах был там, в листве, и лицо у него было такое, словно не из меня, а из него собирались живьем сердце выдирать... да нет, какое там собирались - вырвали уже. Словно помер он в несказанных муках, и закоченеть успел, и смертный пот высох на его лице - но даже рука смерти не стерла с его черт память о последнем страдании.

Лиах, бедолага - ну еще бы! Гнать своего врага, гнать беспощадно, загнать и почти уже настичь - а напоследок увидеть, что чужая рука схватила вожделенную добычу, отняла, и теперь ты никогда, никогда...

Губы Лиаха чуть дрогнули, но лицо его не стало от этого более живым. Лица живых отмечены печатью хоть каких-то чувств - а с его лица даже страдание схлынуло. Беззвучно всхлипнула листва - и из нее возник нож. Метательный нож. Отличный клинок. Моя рука и посейчас помнит его рукоять. Чудесный нож. Восхитительно тяжелый. С прекрасным острием великолепной заточки... и на нем пляшет и дробится, рассыпаясь брызгами, самая чудесная в мире радуга.

Лиах, да будет благословенно имя твое, и рука твоя, и ненасытная твоя жажда мести... во веки веков, пока мир существует!

Вот она, другая смерть! Да, моя кровь прольется на этом алтаре - но не от кривого ножа треклятого жреца... и Оршан ее не получит!

Хорошо еще, что я не мог орать - иначе непременно заорал бы на радостях - и тем самым выдал бы Лиаха. По счастью, орать я не мог, нечем мне было орать. Я мог только мысленно улыбнуться сквозь боль, застилавшую рассудок. И распахнуть глаза пошире, чтобы видеть, как летит ко мне последняя в моей жизни радуга.

Я ошибся.

Радуга не коснулась меня. Она мчалась не ко мне. Радуга расплескалась кровью по горлу жреца с кривым ножом. А потом - быстро, очень быстро - прежде, чем хоть кто-нибудь успел шевельнуться... Лиах, враг мой - да станут моими твои муки в той и в этой жизни! Потом воздух рассекли еще четыре ножа. И не только воздух. Лиах нацелил броски с невероятной быстротой и хладнокровием - и так точно, словно не метал ножи, а на полочку их укладывал. Всего четыре клинка - и я был свободен.

Нет, я не вскочил с алтаря - есть же предел у человеческих возможностей. Я скатился с него, как... ладно, не будем уточнять. Главное, что толпа все еще не вышла из оцепенения. Что воздух снова всхлипнул под ножом - а глухой вскрик возвестил, что лезвие и на этот раз нашло плоть... и на этот раз... сколько у Лиаха ножей?

А сколько бы ни было - все равно на всех на хватит.

Я не побегу. Не смогу бежать. Даже вскочить не смогу.

Сможешь, хладнокровно заявил какой-то мерзавец внутри меня. Сможешь. И побежишь. Потому что ножей у Лиаха на всех не хватит, а никакое остолбенение долго не длится. Побежишь. Иначе тебя схватят. И Лиаха схватят. И все, что он сделал, этот ополоумевший герой, будет напрасно. И не только твоя кровь, но и его...

И вот тогда я все-таки вскочил. И побежал. Не знаю, как я это сделал. И знать не хочу. И не захочу никогда. Но честное слово, я все-таки побежал.

Тем более не понимаю, как я все-таки взобрался по склону оврага. Не понимаю, как кисель может и вообще куда-то взобраться? А я и был в тот миг самым что ни на есть киселем. Каждая жилочка моя дрожала и болела, болела и дрожала. Главное, я не только не понимаю, как я это сделал, а еще и напрочь не помню. Когда тело делает то, чего не может, память отказывается хранить какие бы то ни было подробности. Наверное, она права. С меня и того уже довольно, что я помню себя под деревом - жалкого, дрожащего от боли и усталости, насквозь мокрого от пота, хоть выжимай. В глазах туман, в голове пустота... что делать, как, зачем - убейте, не отвечу. Тело, просто тело без малейших проблесков разума.

- Драться можешь? - крикнул мне Лиах из ветвей.

Вот это меня отрезвило разом.

- Драться - нет, - сипло каркнул я в ответ, и сам подивился звуку собственного голоса. - Убивать - да.

Именно так. Драться в таком состоянии я неспособен. И вообще никто неспособен. А вот убивать этих... это... эту мразь я способен в любом состоянии. Даже и мертвым.

- Тогда держи, - донеслось сверху, и обнаженный меч стремительно прянул к земле, словно серебристая змея прыгнула на жертву.

Боги - а меч, меч-то у него откуда? Не иначе, стражу разоружил... точно, вот и тела валяются. Один, два... четверо. Ай да Лиах! Тогда и ножей у него... все равно на всех не хватит. Тем более, что один нож понадобится мне.

Меч вонзился в утоптанную землю до половины, и я не стал его выдергивать из земли. Не нагнулся даже.

- Нож дай, - просипел я. - Меча мне не поднять.

Наверняка ножи в руках у Лиаха так и плясали - до сих пор мне жаль, что за густой листвой не видать: то-то, должно быть, зрелище! Почти ведь одновременно - с обеих рук кидал, не иначе - два ножа уложили замертво двоих приверженцев Оршана, заставив толпу вновь шатнуться назад, а третий нож прилетел ко мне, да так точно, что я перехватил его в воздухе с легкостью. Оно и хорошо: навряд ли я смог бы сейчас нагнуться... то есть смочь-то смог бы, а вот разогнуться потом... Умница Лиах - нож не просто лег мне в ладонь, но как бы и подтолкнул слегка. Я из последних сил держался за его рукоять - потому только, пожалуй, и не упал, когда ссыпался вниз по склону, навстречу толпе.

Их было что-то около пятидесяти... значит, десятка три Лиах положит, а потом у него кончатся ножи... ну, и остальные придутся на мою долю. Добро пожаловать!

Шатало меня все-таки зверски, голова кружилась, руки спервоначалу тряслись. Боец, мастер, Младщий Патриарх? Как бы не так. Я был невероятно неловок - настолько, что нож в моей руке сломался после третьего удара. Я разжал пальцы и тупо уставился на упавшую наземь рукоять с обломком лезвия. Будь моими противниками воины - да хоть бы и обычные люди, а не привыкшие к полной беззащитности своих жертв палачи - тут бы мне и конец пришел. Но напугал я их все-таки здорово, и они медлили, опасаясь броситься на меня даже и безоружного, даже и скопом... а потом в ладонь мою легла еще одна рукоять. Это Лиах, увидев мою беду, выручил меня умелым броском. Придурок дурацкий - а если бы он промахнулся?!

Но нет, Лиах не промахнулся. Похоже, он просто не умел промахиваться. Если Боги повелят мне когда-нибудь с голыми руками выйти на тысячу вооруженных до зубов воинов - я не откажусь. Я только попрошу, чтобы и в этой битве Шенно Лиах прикрывал мою спину.

Хотя не сказано, кто тут кого прикрывает. Я тут, а он на дереве... нет, уже не на дереве. Вот откуда заминка - ножи у него кончились. Что же из того - в ножнах из мертвой плоти их предостаточно... вот Лиах и спрыгул вниз.

Нет, сражаться мне было нетрудно, хоть я и едва на ногах держался. И убивать было легко. Это ведь не люди были, а... помнится, годиков шесть мне сровнялось, когда мальчишки постарше с нашей помойки для смеху столкнули меня в яму, а там оказалось полным-полно ядовитых червецов. И не красных - от их укуса оклематься можно - а желтых... мерзость же какая! Ох и поплясал я тогда! Давить червецов легко, они ведь хлипкие совсем: хрупкий панцирь - раковина улитки, и та прочнее - а под ним вроде как переспелая виноградина, только длиной с палец и склизко блестит... нет, давить их легко. Очень легко, очень противно и очень опасно. Потому что если эта гадость успеет цапнуть тебя за босую пятку, жизни твоей останется на три вдоха... может, и меньше. Не помню, как я в тот раз жив остался. И как в этот раз - тоже не помню. Потому что все мне чудилось, что снова я в той яме босиком. Очень легко, очень противно и очень опасно. И ничего больше не помню.

Страшна все-таки привычка к полной беззащитности жертвы. Человек-мясо, человек-вещь... и вот вещь внезапно обрела волю к сопротивлению... а вы бы сумели противостоять, вздумай ваш собственный безответный стол дать вам пинка под ложечку, а после стоптать вас ногами насмерть? Одно это нас, дурней, и спасло. Разве бы мы сумели вдвоем одолеть с полсотни обычных людей, хотя бы и безоружных? Да никогда. А ведь наши противники безоружными не были. Не были они и людьми. Сумасшествие какое-то, муть, бред горячечный... мы и сражались, как в бреду... а потом мой нож не нашел ничего, кроме пустоты... и тихо так стало. Совсем тихо. Даже в ушах не звенит.

- Вот же погань, - прошептал Лиах где-то у меня за спиной и выдохнул тяжело и хрипло - как выругался.

Хрипло... ну еще бы. Я так и вовсе цеплялся зубами за жгучий воздух. Что ж поделаешь, если другого воздуха нет. А есть что-то незнакомое, тяжелое от вкуса крови, от чего саднит в глазах и горит во рту... а еще есть алтарь передо мной - пустой алтарь... и труп жреца с ножом Лиаха в горле... и жертвенный нож Оршана в его мертвой руке... нет, ну до чего странно, просто спятить впору, до чего странно - все вокруг захлестано кровью, а жертвенный нож чистенький, ну ни кровиночки на лезвии... Боги, до чего странно, ну просто смешно даже...

Поначалу я стоял и тупо смотрел на это незапятнанное лезвие. Стоял так себе и стоял, и смотрел... долго, наверное, смотрел... а потом меня затрясло. Потому что если бы не Лиах... потому что если бы еще хотя мгновение-другое...

Я выхватил из мертвых пальцев эту наглую стальную ухмылку и с размаху ахнул клинком об алтарь - чтобы разломать жертвенный нож вдребезги, чтобы совсем, наверняка...

Клинок вошел в каменный алтарь, как в песок - я едва пальцы разжать да руку отдернуть успел, а нож уже воткнулся до середины лезвия.

Это я уже потом сообразил, что иного и ожидать не стоило. Алтарь ведь был уже освящен и приготовлен к жертвоприношению. Ни одна капелька моей крови не должна была стечь наземь, минуя алтарь. Ни один мой стон не смел впустую раствориться в воздухе. Ни одно терзание не могло быть утрачено. Оршан собирался получить все без изъятия. Да, жрец убит и жертва ускользнула от расправы - но алтарь все еще раскрыт, все еще готов поглотить, пожрать, вобрать в себя... нет, хорошо, что догадался я не сразу, а чуть погодя.

Зато Лиах догадался мигом. Он ведь человек знающий, не чета мне. На помойках грамоте не научишься - это меня уже мастер Дайр к книжным премудростям приспособил. Но кулаками махать мне и по сю пору было сподручней, нежели одолеть страничку-другую. А Морской Король - он и есть Морской Король... а, да что уж там.

А может, Лиаху оттого легче сообразить было, что не его этим ножом на этом алтаре собирались резать?

Я-то и вовсе ничего не соображал. Я только видел жертвенный нож, уцелевший непостижимым образом, да понимал, что - или я, или он.

- Ну, погоди же, - бормотнул я, примериваясь пнуть бесстыдно торчащую из алтаря рукоять, - погоди...

- Нет, - произнес Лиах, и его рука опустилась мне на плечо. - Не так. И не этим ножом. Потерпи малость.

Он нагнулся и выдернул нож из горла жреца. Тот самый нож, который моя рука вспоминала с таким удовольствием... сложись все чуточку иначе, и этот нож с горечью вспоминали бы мои ребра... если бы осталось, чему вспоминать.

Лиах между тем воткнул клинок в землю по самую рукоять. Обтер травой. Снова вонзил в землю. И снова обтер. И снова в землю... до тех пор, пока нож не сделался беспорочно чист.

- А вот теперь - да, - выдохнул Лиах и с силой метнул нож в алтарь.

Нож канул в камень, как в воду. Алтарь сомкнулся над ним беззвучно. Я почти ожидал, что по камню разбегутся круги, как по поверхности пруда, но их не было.

- Хороший нож, - спокойно заметил Лиах. - Жалко.

Кажется, я хотел что-то сказать - и не смог. Горло мое пронзил мгновенный холод, а на смену ему почти тотчас же пришла жаркая боль. Словно я проглотил обломок иглы, и он впился мне в глотку. А потом... нет, не могу... как если бы я был громадной огненной башней, и весь этот огонь с ревом и грохотом рушился внутрь себя... и еще что-то такое, что я и назвать-то не могу... а потом мне сделалось хорошо, как никогда в жизни. Потому что незримая удавка лопнула, и я был свободен, я был волен вздохнуть полной грудью, я - был... Боги, как сладка усталость... как упоительна боль во всем теле, как восхитительна слабость до дрожи в поджилках, как нежен этот обжигающий кровью воздух... и эта земля над моей головой... и это небо, в которое я падаю... потому что это я падаю... потому что это - я... я, и больше никто...

- Вставай. - Рука Лиаха протянулась ко мне, и его пальцы сомкнулись вокруг моей ладони.

Не стоит презирать холеные пальцы вельможи. Особенно если вельможа этот - Морской Король. Холеные-то они холеные - но и хватка у них, и сила, словно у подводного течения.

- Теперь все закончено, - произнес Лиах, когда я кое-как взгромоздился на ноги и слегка отдышался. - Алтарь вроде закрыт...

Вроде! Нет, Морской Король - вот если я отчего и поседею, так только от твоих выходок. Вроде, видите ли.

Не вроде, а наверняка.

Кому и знать, как не мне.

Теперь только я понял, от чего избавил меня мой неумолимый враг.

С алтаря я удрал - но алтарь открыт. Но касание... прикосновение Оршана... я ведь ощутил Его... а Он - меня... ощутил... и коснулся... и ухватить успел. Кусок мяса избежал разверстой пасти? Кусок мяса спрыгнул с тарелки и где-то шляется? Не беда, дружочек. Воля твоя. Не хочешь быть едой - станешь поваром. Не хочешь быть жертвой - будешь жрецом. И ведь стал бы! Есть ли что страшнее, чем стать жертвой Оршану? Вот теперь я точно знаю - есть. Я ушел с алтаря - но я по-прежнему был пойман... кем я еще мог стать?

А вот не бывать тому! Не бывать, и все тут. Потому что Лиах не просто закрыл алтарь. Его нож отрезал то, что меня держало... только сейчас, когда я свободен, я чувствую, что - да, держало... еще бы самую малость, еще бы немного посильней сомкнулось... а теперь уже не сомкнется... да и не до меня Оршану сейчас. И ни до кого. Разинуть пасть - и вместо жертвы проглотить холодное железо... ножом подавиться... о-ох, Шенно - и шуточки у тебя, однако.

- Закрыт, - просипел я.

- Это хорошо, - Лиах испытующе взглянул на меня, но расспросов учинять не стал. - Вообще-то по всем правилам не так бы полагалось.

- А как? - поинтересовался я. На самом деле мне было все равно - теперь, когда алтарь закрыт, я спасен и свободен, а Оршан занят собой и только собой - полагаю, надолго... а, проваль - да какая разница, как должно закрывать алтарь по всем правилам? Но смолчать было бы вопиюще невежливо. Разве достойно бойца быть невежливым со своим спасителем? Особенно если спаситель этот только и мечтает во благовремении перерезать тебе глотку.

- Вообще-то, - невозмутимо поведал Лиах, - в магических трактатах говорится, что на алтарь следует возложить одну травку хитрую. Водится она, прямо скажем, далеко не везде - а уж вблизи от алтарей ее днем с огнем не сыщешь. Жрецы за этим делом в оба глаза следят. С корнем выпалывают, если только вырастет. Да и одной только травки не довольно. Нужно еще, чтобы птичка сверху нагадила. Желательно аист. А где я прямо сейчас аиста раздобуду? И еще чтобы так точно прицелился. Я ведь не маг. Вот и пришлось обойтись, чем попало.

Я взглянул на него с подозрением - но нет, Лиах не шутил. Насколько я могу понять - нет. А вот насколько я могу понять...

Лиах между тем сноровисто снаряжался. Выбрал для нас пару мечей из тех, что валялись вокруг. Несколько метательных ножей - ну еще бы! Даже мою котомку отыскал. Запасливый народ эти Морские Короли, как я погляжу.

Вот сам пускай и тащит. По крайности, поначалу. Мне бы себя сейчас дотащить хоть куда-нибудь. О большем я уж и не мечтаю.

- Пойдем отсюда, - предложил Лиах, взваливая на плечо мою дорожную сумку с таким видом, словно там она всегда и пребывала. - С меня на сегодня довольно, да и с тебя тоже. Неровен час, налезет сюда еще кто-нибудь.

- Кто? - слабо усмехнулся я, послушно ковыляя вслед за Лиахом. - Вроде мы тут всех уложили.

А ведь прав был Лиах. И еще как прав. Только я этого покуда не знал.



Я не знал, что жрец, убитый Лиахом, вовсе не был Верховным.

В последние пару лет Верховный Жрец почти никогда не являлся к началу жертвоприношения. Да он бы и не мог. Здоровьем оскудел, бедняжечка. Такое брюхо носить - никакого здоровья не хватит. Не будь он Верховным Жрецом, его бы уже давно собственным жиром задавило. Однако со стола Пожирателя Душ кое-что перепадало и его главному поставщику.

До начала жертвоприношения он и двинуться без посторонней помощи мог с трудом. О том, чтобы прибыть на место вовремя, нечего было и думать. Зато в полдень, когда первые стоны пытаемого, первые струйки крови изливались в глотку Оршана, Извратитель Естества уделял в награду Верховному жрецу - о, самую малость. Пылинку с ног Своих, не больше. Но по человеческим меркам эта пылинка силы была огромной. Задыхающийся Верховный Жрец мигом обретал нездешнюю прыть. Он садился в повозку - совершенно самостоятельно - и прибывал к алтарю, чтобы самолично усладить Оршана самыми изысканными мучениями жертвы, на какие только была способна его изощренная фантазия.

Вот и сегодня Верховный Жрец с нетерпением ожидал полудня. Но, когда первые полуденные лучи брызнули в отверстие, специально для того прорезанное в крыше, вместо знакомого прилива сил он почувствовал... в том-то и дело, что ничего он не почувствовал.

Даже и дурак сообразил бы, что дело неладно. А Верховный Жрец дураком не был. Мерзавцем, трусом - да. Но не дураком. Он сразу понял, что все пошло наперекосяк... не иначе, младшие жрецы в пытальном рвении переусердствовали... или наоборот, недоусердствовали... и теперь придется ублаготворять разъяренного Оршана... давненько такого не случалось, ох давненько.

Того, что случилось в действительности, Верховный Жрец и представить себе не мог. Жертва сбежала, паства перебита... ему бы это и в кошмарном сне не привиделось.

Нет, худшего, чем оплошность пытателей, он не опасался. А потому заторопился к алтарю: как знать, чем может обернуться промедление? Он кликнул дюжих слуг, велел им усадить себя в повозку, изругал на все корки возницу и устремился, пыхтя и икая на каждой колдобине, навстречу самой страшной минуте своей жизни.

Кинжал, угодивший в глотку Оршана, поверг Верховного Жреца в неимоверные страдания. Ему, пожалуй, пришлось похуже, чем даже мне - меня Оршан только коснуться успел, а его держал давно и крепко. И как только он своему жуткому Богу душу не отдал, не пойму. Разве только оттого, что Оршан был слишком занят собой?

Так или иначе, а Верховный Жрец не помер. Но и не приказал вознице поворачивать назад. То ли говорить был не в силах, то ли думать. Может, и не додумался.

Зато когда повозка примчалась к оврагу, соображение к Верховному Жрецу вернулось разом - хотя и не полностью.

Ему бы промолчать - может, мы бы и не поняли, кто он таков и что тут делает. Но нет, смолчать он не сумел.

Двое рослых незнакомцев, залитых кровью с ног до головы, молча и страшно лезли из оврага наверх.

- Оршан Превеликий! - взвизгнул Верховный Жрец и что есть силы хлобыстнул возницу тростью поперек спины.

Возница взвыл и огрел кнутом сразу обоих коней, натянул вожжи... повозка развернулась почти на месте, вильнула прямо перед нами, Лиах рванулся... эх, не будь он так нагружен, может, и успел бы уцепиться за повозку... или хотя бы нож выхватить и метнуть... я тоже сделал шаг-другой... а потом опомнился и ухватил Морского Короля за руку.

- Стой! - задыхаясь, выпалил я. - Куда? Пешком за лошадьми гоняться?

Лиах зло выдохнул и опустил голову.

- Никуда он от нас не денется, - добавил я. - По следам найдем. На своих ногах этакая туша и шагу не пройдет, а уж по конному да колесному следу - неужели не сыщем?

- Правда твоя, - кивнул Лиах.

Темное пятно на рукаве его рубашки вроде чуть больше сделалось... или нет? Превозмогая туман в голове, я вгляделся пристальней... да, так и есть. Это на мне ни царапинки. А на Лиахе кровь не только чужая.

- Погоди малость, - урезонил я его. - Ручей какой-никакой найдем, умоемся, рану твою перевяжем - тогда и в погоню.

Ручей наверняка отыскался бы на дне оврага, но спускаться туда ни мне, ни Лиаху не хотелось. Впрочем, недолго нам довелось плестись перемазанным и окровавленным. Вскорости мы наткнулись на небольшое озерцо, напились удивительно чистой воды и умылись с ног до головы. Когда я вынырнул, отплевываясь и отфыркиваясь, мне показалось, что я родился заново. Что нет для меня отныне ни смерти, ни усталости, и идти я могу по следу колес хоть вечность, хоть две - сколько надо будет, столько и пройду. Умом я понимал, что ощущения мои обманчивы, а оттого опасны, но мне было все равно.

Блаженствовал я недолго. Еще, чего доброго, упустим повозку вместе с седоком. От воды тянуло свежестью, уходить никуда не хотелось, мнимое мое всемогущество нашептывало, что спешить некуда - я жреца толстопузого в три шага догоню, хоть конного, хоть пешего. Не знаю, как мне удалось заставить себя вылезти на бережок.

После купания сумка моя изрядно похудела. Нам ведь с Лиахом еще и одеться во что-то надо было. Прежние одежки Лиаха в расчет можно было не брать. Сомневаюсь, что он надел бы их, даже будь у нас время отстирать их дочиста, высушить и прогладить горячим камнем. Я бы, например, нипочем не надел. По счастью, моих запасов с грехом пополам хватило на двоих. По правде говоря, я не был уверен, что Морской Король сумеет упихаться в мои запасные штаны: когда в последний раз видел его лицом к лицу, он показался мне чуток поплотнее. Однако штаны налезли на Лиаха отлично. Не иначе, отощал Морской Король, за мной гоняючись. А рубашка моя единственная и вовсе сидела на нем, как на мне.

Поначалу Лиах надевать ее не хотел. Но когда я промыл его пусть и совсем неглубокую, зато длинную рану над локтем и забинтовал туго-натуго, спорить он отчего-то перестал. Единственно цвет рубашки поверг его в некоторое недоумение.

- Почему такая темная? - удивленно спросил он, недоверчиво притрагиваясь к полотну.

- А ты сам догадайся, - посоветовал я. - И вовсе она не такая темная. Должна быть темнее. Полиняла сильно. Очень уж застиранная.

Лиах хотел сказать что-то, но смолчал. Потом он все же открыл рот - и произнес явно не то, что собирался.

- Ты уверен, что обойдешься без рубашки? - спросил он.

- Уверен, - отрезал я. - Одевайся.

Лиаха я знал - если это можно так назвать - совсем недавно, а одетым на манер мастера Королевской Школы так и вовсе никогда не видел. Наряд этот выглядел на нем странно, очень странно - и в то же самое время не чужеродно, как я полагал. Наоборот, Лиах в моем тряпье показался мне куда более знакомым, чем тот, прежний Лиах. Как будто я встретил старого приятеля после долгой разлуки и теперь, с трудом узнав его в лицо, припоминаю его облик. Почти то же самое я испытывал, когда взамен насквозь выдуманного мною родовитого наглеца Майона Тхиа я познакомился с Тхиа настоящим. Удивительно, насколько он оказался проще и понятнее, чем я мог надеяться. Положим, конечно, Лиаха я даже в помрачении рассудка не назову ни простым, ни понятным, но... Тхиа был прав: эти Морские Короли - чертовски славные парни.

Сумку свою, один меч и три ножа я у Лиаха забрал - в конце-то концов он ко мне носильщиком не нанимался - и мы отправились в путь. Идти мне было легко. С хорошим напарником идти всегда легко - а Лиах оказался просто замечательным напарником. Мне не приходилось применяться к его шагу, да и он к моей походке, судя по всему, не приноравливался. Мы шли вровень, шли легко... а, проваль - да с такими врагами, как Шенно, и друзей не надо!

Боги... ну почему все так глупо, нелепо, мучительно сложилось?

- Ты гляди, каков хитрец, - хмыкнул Лиах, указывая на дорогу. - Как будто это что-то меняет.

След сворачивал с неезженной целины на дорогу и там пропадал: дорога была каменистая. Но Лиах совершенно прав: ничегошеньки это не меняет. Вокруг дороги все та же земля, кое-где поросшая мелкой травкой. Если повозка свернет с дороги, колея обозначится глубоко и отчетливо. А если не свернет, значит, нам меньше ноги трудить придется. Скорее всего, сворачивать возница не станет. Куда-то ведь дорога эта ведет... по всей вероятности, именно туда и стремится толстопузый приверженец Оршана. К чему-то, скрытому за лесом... ведь не свернет повозка с дороги в лесную глушь... а сам он своими ногами навряд ли идти сможет... а если и сможет, вто уж чей след мы отыщем с легкостью.

Если успеем до темноты.

Сумерки настигали нас слишком быстро.

Тоже, впрочем, не беда. Не сможет жрец, или кто уж он там, впотьмах по кустам шастать, сквозь подлесок продираться. А значит, и не будет. Никуда он, одним словом, не денется. Найдем. Выждать только придется. Когда луна вскарабкается повыше на небосклон, мы сможем идти дальше. Особенно если отдохнем хоть немного.

Остановились мы с Лиахом одновременно, не сговариваясь. А, проваль - да будь оно все трижды и четырежды неладно!

Костерок бездымный запалил Лиах - и тут же пристроился к огню поближе. Я уселся чуть поодаль. Ночная прохлада ласкала мои голые плечи ничуть не хуже, чем вечернее предзакатное солнце. Яростная боль во всем теле давно уже смягчилась, почти превратилась в воспоминание - а легкий ветерок уносил и его. Правильно я сделал, что не надел рубашки. Довольно закрыть глаза - и вновь я словно в давешнее озеро погрузился с головой.

Да... закрыть глаза мне ой как хотелось. По крайности для того, чтобы не глядеть на Лиаха. На ходу я мог на него и не смотреть - а теперь куда я денусь, когда вот он - здесь, передо мной, возле костра сидит, и лицо у него печальное и... нет, не печальное - спокойное... Боги, до чего же спокойное... легче живым в могилу лечь, чем хоть раз такое вот лицо увидеть. Не так страшно.

А, проваль - до каких же пор? Не буду я больше от него удирать. Не могу, не хочу и не буду. Потому что - Боги, сколько еще страдания должно достаться на долю Шенно Лиаха? И за что? Может, все же довольно, а? До каких пор будет продолжаться эта унизительная погоня? Я обязан ему жизнью... больше, чем жизнью... вот и разочтемся, наконец.

Я забыл в эту минуту обо всем. Забыл, зачем убегал, почему прятался и для чего водил Лиаха за собой. А если и не забыл... слишком уж велик был мой долг Морскому Королю.

- Лиах, - тихо промолвил я. - Потом, когда мы поймаем этого подонка... ты получишь свой поединок. Я не буду больше убегать.

Лиах медленно поднял голову.

- А не пошел бы ты... - произнес он ровным, безо всякого выражения, голосом, и умолк, не докончив фразы.

Пожалуй, ничто не могло бы ошеломить меня больше.

- Почему? - спросил я так же тихо. - Почему, Лиах?

Краешек губ Шенно слегка дернулся, но на улыбку, и даже на попытку улыбнуться это не походило.

- Почему? - настаивал я. - Ты ведь мог меня и не вытаскивать. Метнул бы нож в меня - только бы Оршан жертву и видел, открыт алтарь или нет. Убить меня своей рукой было бы довольно... и притом бы ты отомстил. А ты меня вытащил... почему?

В самом деле, почему? Не потому ведь, что я открыл ему двери тюрьмы... смешно даже и сравнивать.

- Почему... - задумчиво повторил Лиах, и легкая хрипотца в его голосе заставила меня закаменеть. - Потому что я тебя ненавижу.

Он обернулся ко мне. Лицо его было по-прежнему спокойно.

- От всего сердца ненавижу. Это ведь не так важно, любишь или ненавидишь, главное - что всем сердцем. Вот мне его чуть и не вырвали из груди. Когда я тебя на камне алтарном увидел... словно весь мир опустел в одночасье. Или сам я умер.

Значит, не показалось мне и не примерещилось.

- Вот тогда я и понял, что не убью тебя, - очень ровным голосом произнес Лиах. - Руки на тебя не подыму. Не смогу поднять.

Он склонил голову.

- Кеану больше нет, - промолвил он. - Совсем нет. Его больше нет. И все, что у меня от него осталось - это ты. Ты, его убийца. И я понял... - он запнулся на мгновение, но все же продолжал. - Я понял, что пока ты жив, Кеану все еще со мной... что если ты умрешь, тебя тоже не будет. И тогда Кеану умрет.

Безумие? Бред?

Как бы не так.

Боги, зачем... зачем? Лежать бы мне сейчас на алтаре с развороченными ребрами... быть мертвым... мертвым насовсем... вообще никогда не рождаться... не быть, не быть никогда, чтобы не оказалось руки, выхватившей злополучный нож у полупьяного громилы... чтобы Кеану остался жив... а теперь его больше нет... а есть Лиах лицом к лицу со своим горем, и я не смогу встать между ними.

И я не смогу, я не посмею сказать Лиаху, что хотя кровь Кеану и на моих руках, но смерть его не на моей совести. Потому что Кеану больше нет, а есть у Лиаха взамен только я. Я, убийца. И если я скажу правду, Кеану умрет снова. Насовсем.

Я не могу убить его еще раз.

Мы молчали - а что еще мы могли сказать друг другу? Мы оба молчали. Только потому я и услышал.

- Тихо, - невольно шепнул я, хотя в том и не было надобности: Лиах и так сидел недвижно, как изваяние.

Я прислушался... примерещилось, что ли?

Нет, не примерещилось.

Ветерок отчетливо донес до меня еле слышный собачий лай.

- Что случилось? - одними губами шепнул Лиах.

- Доумничались мы, вот что, - хмуро ответил я. - Погоню за нами пустили. С собаками. Навряд ли деревенские пустолайки нас так уж легко унюхают, но... чем черт не шутит - вдруг у них и настоящие собаки найдутся, по следу идти обученные?

- Погоню? - прищурился Лиах. Все его обреченное спокойствие с него как рукой сняло. Передо мной вновь сидел тот Лиах, что плечом к плечу со мной дрался в овраге.

- Ну да, - с этими словами я вылил из фляги немного воды наземь и принялся замешивать грязь погуще. - А нам бы следовало догадаться. Ведь не могут здешние жители не знать совсем уж ничего, верно? Иные нашей выходке до смерти рады... а иные в этом деле по уши замазаны.

- Почему? - коротко спросил Лиах.

- Наивный народ вельможи, как я погляжу, - невольно усмехнулся я. - Сам подумай - ведь не все жертвы на алтарь попадали с пустыми карманами. Было кой у кого и золотишко... ну и прочее другое имущество. Готов на что угодно спорить - этим золотом свидетелям рты и позамазали. А уж если добытчики перебиты невесть кем... чужаков надо догнать и прикончить. И чтоб ни одна душа живая не прознала.

Я зачерпнул пригоршню грязи и принялся ею обмазываться. Бровь Лиаха отчаянно взметнулась - одна. Вторую, скрытую челкой, я не видел.

- Не нравится? - ехидно поинтересовался я. - Зря. Ты спрашивал, зачем рубашка темная? Вот за этим самым. Ночью человека в темноте далеко видать, даже если кожа загорелая. Нечего нам моей голой спиной щеголять. Да и комары кусают меньше. Неопрятно, зато безопасно. Притом же я, в сущности, подкидыш с помойки, так что мне не привыкать.

Уголок рта Лиаха снова дернулся - но на сей раз я мог поклясться, что это была самая настоящая усмешка.

Морской Король плеснул воды из фляги наземь, помешал образовавшуюся лужицу, зачерпнул горсть и принялся аккуратно вымазывать грязью свое вельможно бледное лицо, лишь слегка тронутое недавним загаром.

О-ох... прав был Тхиа, прав. Таких, как Морские Короли, поискать - не найдешь.

- Куда податься думаешь? - деловито спросил Шенно, продолжая обмазываться грязью.

- А тут и думать нечего, - ответил я. - Туда, куда и шли. Не на деревья же нам лезть. Там нас песики враз унюхают. А черноверец этот пузатый не наобум деру давал. Есть у него где-то засидка на крайний случай, голову даю на отсечение. Если где нас и не станут искать, так это прямо во вражеском логове... по крайности, сразу не станут. Глядишь, время и выиграем. А может, и мразь эту толстопузую из раковины выковырять сумеем.

Лиах, почти уже неразличимый в темноте, согласно кивнул.

Хотел бы я знать, где была моя голова, когда я надумал улизнуть от погони, продолжая собственную? Явно ведь не головой надумал.

Когда думаешь головой, последствия обычно бывают менее сокрушительными.



Я ведь и знать не знал, что при любых других обстоятельствах мы не нашли бы ничего. Ничегошеньки. Жрец толстопузый ведь и впрямь не наобум деру давал. Он намеревался пересидеть там, где уже бывал неоднократно. Там, где его дурной вестью заинтересуются наверняка. Там, откуда он не единожды получал пленников для принесения в жертву. Где он раздобыл и последнего пленника.

Одним словом, в замке Фаннаха.

Тогда я не знал, насколько тесно повязаны промеж собой жрец Оршана и маг-интриган. Фаннах часто уделял Верховному Жрецу остатки от своей добычи - тех пленников, без которых он мог обойтись. Или тех, от кого следовало как можно скорей избавиться. Куда как разумно. Приверженцы Оршана устраняют неугодных тебе - да притом еще уверены, что это они тебе обязаны, а не ты им. Сделки совершались настолько часто, что Верховный Жрец захаживал к Фаннаху за очередной жертвой даже и в его отсутствие. И тоже правильно: маги - народ занятой, недосуг им возиться со всякими там жрецами, пусть бы даже и Верховными. Выпадет у мага свободная минутка - милости просим. Не выпадет - ступай, гость дорогой, на задний двор да поройся там среди людского мусора, авось и сыщешь что. Все слуги, все охранные заклятия знали Верховного Жреца в лицо и пропускали его без долгих околичностей - не дальше ворот, конечно, или упомянутого заднего двора... ну, да с него и этого довольно.

А вот нас с Лиахом замок не пропустил бы. Какое там - мы бы его попросту не нашли. Мы прошли бы его насквозь, даже не заметив.

Не много было бы пользы от невидимости, если невидимку можно хотя бы руками нащупать. Нащупать, услышать, унюхать. Схватить незримую руку. Расшибить лоб о незримую стену. Нет, настоящая невидимость не такова. Укрытое ею не просто невидимо - оно вовсе неощутимо. Замок Фаннаха был невидим - а значит, в известном смысле для нас его как бы и не было вовсе. Дождись мы утра или хотя бы яркого лунного света - и стоять бы нам посреди дороги, гадая, куда подевалась повозка, если никуда она не сворачивала, а следа нигде нет.

И только в полной темноте от заклятия невидимости нет никакого толку. В полной тьме и так ничего не видно - и заклятие работать перестает. Только в непроницаемой тьме без единого лучика света можно столкнуться с невидимкой.

Но мы-то, мы-то с Лиахом света дожидаться не могли. Песьему нюху темнота нипочем - значит, и нам придется шастать во мраке, не разбирая дороги. Проглянет луна сквозь верхушки деревьев - и будь доволен. А не проглянет - бери пример с погони и иди по нюху. Донес ветерок запах шиповника слева - обогни, не то вломишься в колючки. Потянуло справа стоячей водой и аиром - обойди тем более, если потонуть не хочешь. Опять луна выглянула - оглядись, пока не скрылась вновь. Облако на луну набежало - не останавливайся, иди вперед в кромешных потемках, иди, покуда лба не расшибешь.

И ведь едва не расшиб. Лиах отставал от меня на полшага и потому стену едва задел - а я в нее так и врезался на полном ходу.

- Ос-с-сторожно, - прошипел я, потирая ушибленный лоб. - Тут стена.

- Уже нащупал, - приглушенно отозвался Лиах.

- Куда в обход сворачивать будем? - поинтересовался я сдуру. Слишком крепко головой ударился, не иначе.

- Зачем сворачивать? - фыркнул невидимый в темноте Лиах. - Наверняка ведь этот Оршанов выкормыш сюда и стремился. Здесь он. Незачем нам дальше по кустам лазить. И погоня нас тут нипочем не возьмет. Если, конечно, стену перелезть сумеем.

- Ты прав, - шепотом отозвался я. - Только лезть никуда не надо. Попробуй лучше нащупать дверь. Повозки через стену не лазят - значит, вход где-то здесь. А я попробую открыть.

Зажимистый все-таки народ - приверженцы Оршана. Ничего-то они не выбросят, ничем не побрезгуют. Мой открывающий двери талисман выглядит, как простой камушек с продетой в него веревочкой - а ведь и тем не побрезговали. Сохранили честь по чести. Вдруг да пригодится зачем-нибудь. Бросовое, а имущество.

Все верно, пригодился. Только не им, а мне.

Кто его знает, сколько бы мы провозились, пытаясь взломать дверь или перелезть через стену. Может, не просто долго, а непоправимо долго. Упустили бы тьму. Уйди облако мгновением-двумя раньше - и замок не просто скрылся бы из глаз, а сделался бы вновь неосязаемо бесплотным. Может, мы бы и сообразили, в чем тут дело. И стали бы ждать новой темноты... как долго? Покуда собаки выведут погоню на наш след?

А так - вот он, ключ от всех дверей... и что там Лиах копается?

- Нашел, - выдохнул Лиах. - Здесь дверь.

- Где?

Лиах коротко и почти беззвучно засмеялся, поймал мою руку и поднес ее к двери.

Еще мгновение - и дверь распахнулась.

- Открыто, - шепнул я. - Входи.

Еще несколько шагов в непроглядной темноте... а потом облако медленно сползло в сторону, приобнажив краешек луны. Подумать только - мы ведь тогда на это облако досадовали.

- Где мы? - прошептал я, неподвижно замерев на всякий случай.

- Где-то, - заключил Лиах. - Главное - мы там, где надо.

- С чего ты взял? - поинтересовался я.

Вместо ответа Лиах мотнул головой в сторону так, что его великолепная челка взметнулась, как сигнальный флажок. Я взглянул туда, куда указывал этот необычный флаг... и тоже увидел.

Посреди залитого лунным светом мощеного двора валялся конский труп. Чуть поодаль - еще один. За козлы опрокинутой набок повозки цеплялся мертвыми руками ее недавний возница.

- Ч-то это? - сорвалось с моих уст.

Лиах нагнулся и тронул кончиками пальцев павшую лошадь.

- Теплая еще, - недоверчиво произнес он.

Я последовал его примеру.

- Остальные - тоже, - недоуменно сообщил я. - Совсем недавно умерли... Лиах, что это?

- Это жрец, - сквозь зубы сообщил Лиах. - Он сюда довольно давно прибыл... и до поры до времени тихо сидел. Пересидеть надеялся. А потом услышал нас... видно, нашумели мы лишнего за стеной, вот он нас и услышал. Плохо дело.

- Почему? - удивился я.

- Он их выпил, - с усталой злостью произнес Лиах. - Вот только что. Жрецы Оршана такое умеют... только делают редко. Обычно им хватает подачек со стола Оршана. А жрецу этому рассчитывать на Оршановы объедки не приходилось. Мы рядом, вот-вот догоним... он выпил лошадей и возницу. И теперь это уже не просто груда жира. Их силы ему достанет, чтобы ходить. А если он найдет, кого еще выпить, то и бегать сможет. Побыстрей нас. И подстеречь сможет. Если он только до нас дотронется...

- Дотронется? - усмехнулся я. - Это разве если ты по такой туше промахнешься. Сдается мне, что ты его ближе, чем на бросок ножа, не подпустишь.

- Постараюсь, - без улыбки пообещал Лиах и огляделся по сторонам. - Знать бы еще, куда он подался.

- Это как раз просто, - подумав, промолвил я. - Кто бы ни был хозяином этого уютного жилья... навряд ли он так уж беззащитен перед подобными гостями. И не слуг его толстопузие побежит выпивать в первую очередь. Слуги держатся кучно. Кто уж нибудь тревогу подымет. Нет, жертвы поначалу нужны смирные. Беззащитные.

- Узники? - выдохнул Лиах.

- Именно. Ну-ка, где здесь могут быть темницы?

А, проваль - таких двух придурков, как мы с Лиахом, только двое во всем свете и было. Больше не сыщешь, как ни старайся.

Нам повезло, нам сказочно повезло - облако выдало нам замок, а после луна сокрыла нас от погони. Мы даже и не заметили, как толпа народу с горящими факелами, да с оружием, да с собаками проскочила невидимый замок насквозь. Излишне и говорить, что нас они тем более не заметили. А еще нам повезло, что жрец так долго ждал прежде, чем отважиться в приступе панического страха выпить жизнь двух лошадей и одного человека.

А еще больше нам повезло, что он был попросту вынужден это сделать - ибо Фаннаха не случилось дома.

Потому что окажись Фаннах на месте - и он бы давно уже сведал, что за побоище мы с Лиахом учинили возле жертвенника. Тогда бы нам наверняка несдобровать. Но Фаннах был принужден отлучиться - и сделал это с легким сердцем. Я ведь, по его расчетам, был мертвей мертвого. Нет, Фаннах никак не предполагал, что я жив... и подельщика своего в гости не ждал. А в его отсутствие Верховный Жрец дальше двора никуда не мог продвинуться: первое же охранное заклятье стерло бы его в порошок.

Так то - раньше... но теперь, когда он уже выпил три жизни, его не всякая ловушка удержит, не всякое заклятие остановит. Раньше темницы были для него неприступны... раньше - но не теперь.

Вход в темницы мы с Лиахом отыскали без труда. Если возле входа валяется еще не остывший труп охранника, ошибиться дверью трудно. Особенно если она распахнута настежь.

- Не подпускай его, - с трудом выговорил Лиах враз отвердевшими губами. - Только не подпускай. Он может затаиться где угодно.

М-да... если бы Верховный Жрец и впрямь догадался затаиться и подстеречь нас, туго бы нам пришлось. Но стоит слабому телом и духом человеку заполучить хоть малую крупицу силы - и он шалеет. И почему это слабакам мнится, что сила решает все? Ни сила, ни власть, ни право - уж мне ли не знать! А вот Верховный Жрец верил только в могущество силы, верил истово, исступленно. Зачем таиться? Набрать побольше силы - и смять, сломать, растоптать, раздавить, уничтожить!

Нет, его толстопузие и не думал таиться. Он бежал, он торопился, он искал еще какую-нибудь бесхозную жизнь, которую так сладко будет выпить до самого донышка. Он несся огромными шагами, и выглядело это просто чудовищно. Нужно ведь нечто больше, чем просто мускулы, чтобы поднять в бег этакую тушу... да он нас не то, что выпить - просто весом своим задавить сейчас способен!

Но ему было не до нас. Я подумал сперва, что треклятый жрец удирает от нас без оглядки... как же! Так не удирают - так настигают. Так повывает и поскуливает идущая по следу гончая, когда запах жертвы из еле уловимого становится несомненным, когда добыча уже маняще близка, когда уже слышится ее трудное, неровное дыхание... громкое, громче звука таких же трудных, неровных шагов... а вон за тем оврагом уже не только жаркий запах страха услаждает преследователей, там явит себя их взору и сама добыча - обессиленная, почти насмерть загнанная плоть - быстрей, еще быстрей! Жрец на бегу едва не повизгивал от предощущения добычи, да притом такой, что и попытаться-то убежать не сможет. Нет, не до нас ему было. Нас он не замечал и вовсе. И не подземельный сумрак укрывал нас от его взгляда. Здешняя тьма ничуть ему не препятствовала. Тусклый свет единственного почти уже догоревшего факела, вдетого в стенное кольцо, не мог одолеть темноты. Мы бы с Лиахом мигом заплутали, вздумай мы бежать бегом сами по себе, а не вослед жрецу. Да мы и так могли потерять его из виду... вот только подметки его мягких коротких сапог были совсем еще белые, нехоженые - а белое в полутьме различить нетрудно. Эти белые подошвы так и мелькали впереди, словно сигнальные флажки... не то бы мы непременно сбились с дороги, свернув в потемках в какой-нибудь тупик или миновав нужный поворот. А вот жрецу нужды не было замедлять бег, чтобы вглядеться в полумрак: он бежал не наугад. Он стремился на запах жизни, которая была где-то здесь... здесь, рядом, близко, совсем близко - добраться! выпить! поглотить!

Лицо Морского Короля озарилось радостью гнева, губы раскрылись, и из них исторгся вопль... не так звучит боевой клич Морских Королей - но пьяный силой пожиратель жизней подлинного боевого клича недостоин. Просто яростный крик - чтоб заставить обезумевшую тушу обернуться. Чтоб не в спину... а умеют ли вообще Шенно убивать ударом в спину? Лиах вот даже сейчас не стал. Он дождался, пока взгляд жреца встретился с его взглядом. А потом быстро и точно метнул три ножа - в горло, в грудь и в висок.

Верховный Жрец пошатнулся изумленно - и рухнул навзничь.

Я невольно сделал шаг вперед и вскинул руку... проверить, что ли, хотел, точно ли мертв Оршанов прихлебатель?

- Не касайся! - вскрикнул Лиах и шагнул следом за мной.

Вот тут-то оно все и случилось.

Покойный жрец был ведь в этом замке своим... ну, или почти своим. Конечно, в обычном состоянии заклятия бы его в темницу не пропустили. Но сейчас, когда заклятья учуяли еще и силу... в замке никто не обладает силой - кроме хозяина... или тех, кого он наделил силой самолично. Знакомец, обладающий силой, находиться в подземелье вправе. И охранные заклинания пропустили его... его - но не нас!

Мы-то были чужаками.

Обладатель силы заклятиям знаком - и его нужно охранять. Вторгшиеся в подземелье чужаки его убили - и их нужно уничтожить. Останься я стоять, где стоял, и заклятия до нас бы не дотянулись. Но один только шаг, один-единственный, предал нас в их власть.

Быстрое и тяжкое колыхание застоявшегося воздуха... а еще мгновением позже вроде даже чуть посветлело. Ну еще бы. Остаткам факела недоставало силенок осветить длинный коридор - но их вполне хватит, чтобы теперь, когда по обе стороны коридора беззвучно опустились каменные стены, напрочь отрезав нам все выходы наружу, мы могли ожидать смерти... ну, скажем - не совсем впотьмах.

Лиах беззвучно выругался, рука его сомкнулась вокруг рукояти добытого с бою меча, уже было выхватила его из ножен почти наполовину - и вбросила обратно.

- Попались, - странным бесцветным голосом произнес Морской Король и плотно сомкнул губы, словно пытаясь удержать рвущийся с них вздох.

Попались, и еще как... я-то ничего поначалу не понял - до тех пор, пока не углядел наши тени. Тусклый свет факела отбрасывал наши тени - разумеется, а как же иначе? Отбрасывал на стены - разумеется, а куда же еще? Вот только вблизи от нас наши тени тянулись макушками к низкому нависающему потолку, как теням и полагается - а там, вдали, на этих новых стенах, отделивших нас от всего остального мира... на этих стенах они были перевернутыми.

Я охнул и невольно переступил с ноги на ногу - и моя перевернутая тень тоже сделала шаг.

- Лиах, что это? - не своим каким-то, совершенно чужим голосом произнес я.

Вместо ответа Лиах выхватил последний нож из своего припаса и метнул его прямо под стену. Острие тускло поблескивало у самого ее основания. А потом оно исчезло из виду, и я услышал, как хрустит на изломе сталь, мало-помалу скрываясь под краем стены.

Я снова охнул.

- Смерть это наша, что ж еще, - криво усмехнулся Лиах.

Иные молитвы бывают услышаны лучше, чем хотелось бы. Кажется, это я не далее как в полдень в исступленном отчаянии молил Богов о другой смерти - любой, какой угодно, только другой?

- И ведь вымолил, - вздохнул Лиах... а я и не заметил, что последние слова произнес вслух. - Придраться не к чему. Смерть, действительно, другая.

А, проваль - да за что? За что?! Я ведь для себя просил другой смерти... для себя и только для себя! Говорят, Боги пошутить любят... да за такие шутки даже на помойке, бывало, морду били так, что аж звенело! Разве Лиах тоже смерти искал? Так за что же? За то, что пощадил меня? За то, что живым с алтаря вытащил? За то, что бился рядом со мной, не жалея себя? За то, что остеречь меня хотел... за этот последний шаг следом за мной? Отвечайте же, не молчите! Скажите ничтожному смертному хоть что-нибудь. Скажите, не молчите... а, да где уж там! Хоть что-нибудь, хоть кто-нибудь... Лиах, ты хоть не молчи!

Но Лиах молчал. Лицо его было недвижно, как маска. Лишь капельки пота смывали грязь, исчерчивая закаменевшие скулы бледными полосками, и тусклый свет полуугасшего факела окрашивал их светлой бронзой... спокойное такое лицо, тихое... совсем как давеча возле костра... только тогда он говорил со мной, а теперь молчит... потому что моя теперь очередь говорить. А говорить трудно, трудно и стыдно... стыдно говорить о том, о чем решил молчать.

О смерти Кеану.

Я ведь накрепко решил там, у костра, что правды Лиах от меня не узнает - а больше и не от кого. Решил всего пару часов назад. Ну что, мастер Дайр Кинтар - надолго ли достало твоей решимости?

Надолго.

На всю оставшуюся жизнь.

Потому что мы оба сейчас умрем. Я не хотел, не мог сказать всей правды и убить Кеану снова... но теперь мы скоро с ним свидимся... и мы не должны уходить к нему так. Ни я, его невольный убийца, спасенный безжалостным мстителем. Ни Лиах, пощадивший меня в память о младшем брате. Мы оба связаны с Кеану кровными узами, иначе и не скажешь - вот только я связан с Кеану совсем не так, как мнится Лиаху... иначе, иначе... я связан с ним нашей совместной тайной, тайной его гибели - и теперь, когда мы вот-вот вступим в самую последнюю, общую для всех ясность, вступим в нее вместе, рука об руку... теперь эта тайна не должна, не может, не смеет пролегать между нами.

- Лиах, - сипло произнес я. Шенно обернулся ко мне, и я не посмел откашляться. Слова застряли в глотке - а Лиах ждал. Молча.

Мне и самому хотелось смолчать - это было бы куда как легче, нежели заговорить. И все же я пересилил себя и заговорил вновь - неожиданно громко, как бывает, когда стесняешься сипоты, да и слов надлежащих подобрать не можешь... а есть ли на свете надлежащие слова для того, что мне предстоит вымолвить?

- Лиах, - повторил я, - я должен тебе сказать... понимаешь... я не убивал Кеану...

Лиах даже остолбенеть не успел. Даже задохнуться от гнева и изумления. Ничего он не успел.

Я тоже.

- Он правду говорит, Лиах, - негромко молвил чей-то голос. - Он меня и правда не убивал.

И там, где нам в тусклом свете факела виделась стена, показалось бледным пятном лицо, перечеркнутое решеткой.

- Кеану! - вскрикнул Лиах.

- Дверь! - взвыл я.

Дверь, ну точно дверь, самая настоящая! Да будь за ней хоть сотня привидений - какая разница? Там мы и пересидим, покуда стены будут сдвигаться... ну-ка, где мой талисман?

Талисман был при мне - и я мигом пожалел, что с такой бездумной щедростью использовал его силу. Как обычно, он потеплел у меня в руке... а потом задрожал мелкой дрожью, сверкнул, обдал мои пальцы ослепительной радугой - и рассыпался в мелкое крошево.

Дверь была видна теперь вполне отчетливо. И лицо Кеану по ту сторону дверной решетки - живое, живое лицо, ничуть не призрачное! - тоже. Вот только дверь как была запертой, так и осталась.

Силы талисмана едва хватило, чтобы снять с двери охранные чары - но не открыть замок.

А, проваль - умереть здесь, сейчас... ну уж нет. Потому что если сейчас Лиаха на глазах у мальчишки раздавят смертоносные стены... лучше бы я его и вправду зарезал в притоне.

Чем, ну чем поддеть этот проклятый замок? Он ведь простенький совсем. Хозяин, видать, больше на чары понадеялся, чем на замок... оно и правильно - только открыть мне его нечем. Талисман мертв. Меч? Не годится... Нож? Последний нож Лиах швырнул под стену... да и не годятся метательные ножи, широкие они слишком... вот узенький стилет бы подошел, или там шпилька... никогда я шпилек не любил, волосы шнурком перевязывал, повязку наголовную надевал... и Лиах, как нарочно, тоже при повязке...

- Шпильку бы! - простонал я в бессильном гневе отчаяния.

Рука Лиаха взметнулась в воздух - и в свете факела весело сверкнули Иглы Вызова. Все три. Смертный бой без права на пощаду.

- Это подойдет? - выдохнул он.

Я не ответил, не кивнул даже - просто схватил Иглы и принялся за дело. Это хорошо, что их три, это правильно... это очень даже правильно, что никакой пощады... никакой пощады и не будет, не собираюсь я тут никаких замков щадить... насмерть, и только так... это я умею... издавна умею, с помоечных еще времен - а иначе просто не выживешь... вот ведь замки мастера Дайра сумел как-то взломать... значит, и эту ерундовину сумею... а что руки у меня тогда не тряслись - так и теперь не будут... не будут... и не трясутся... потому что замок поддается... поддается... ну, вот и все.

Замок тихо клацнул и свалился наземь. Я тут же рванул дверь на себя. Самая пора: стены уже приближались. Мы с Лиахом метнулись в проем, ворвались в камеру, захлопнули дверь в четыре руки... все. Вот теперь действительно и в самом деле все.

Это рассказывать долго - а на самом деле все произошло в единое мгновение... вот только нам оно показалось вечностью. Но вечность закончилась, и мы двое живы... нет, не двое.

Трое.

Кеану был бледен и худ, на ногах держался не очень твердо... но он был нагло и несомненно жив. Жив - вопреки всякому вероятию.

Так не бывает.

- Ты - дух? - тихо произнес Лиах, и рука его, протянутая к брату, не смея коснуться, замерла в воздухе.

- Вот уж нет! - фыркнул Кеану; голос его был хоть и слаб, но отчетлив. - Духи не пахнут.

Что верно, то верно. Обо всяких привидениях я слыхивал, а иных мне и видеть доводилось - но чтобы призраки пахли... а от Кеану исходил несомненный запах живого тела, и притом тела узника, которого содержат пусть и не в выгребной яме, но все же каждодневного купания в душистой воде с жасминовой эссенцией, прямо скажем, не дозволяют.

Лиах издал короткий сдавленный смешок и опустился на пол.

- Я тебя своими руками похоронил, - вымолвил он.

- Не меня, - поправил его Кеану.

Ошибся Лиах? А я-то, я?

- Я тебя своими руками убил, - взмолился я.

- Не совсем, - поправил меня Кеану.

И тут в глазах у меня ненадолго потемнело, в голове промерцали и угасли какие-то звенящие звездочки, а потом я почему-то оказался сидящим прямо на каменном полу, совсем как Лиах.

Утром меня околдовали и похитили. В полдень я лежал на алтаре и ждал смерти. Спустя всего несколько мгновений сражался бок о бок с Лиахом. Потом разговор наш у костра... всем разговорам разговор. Погоня за жрецом. Смыкающиеся стены. Мое признание. Наше спасение. И вдобавок - живой Кеану.

Знаете, что такое «выйти из себя»? Думаете, разгневаться до потери соображения? Вовсе нет. Это именно и значит выйти из себя. Как я вышел. Я ни тела своего усталого не ощущал, ни рассудка, неспособного даже удивляться. Я как бы пребывал рядом с самим собой. Нет, я не утратил власти над собой, я мог повелевать и телом своим и разумом... мог бы, когда бы знал, что же им такое повелеть. Ни телом, ни сердцем, ни умом я не знал, что же мне теперь делать, что сказать... или ничего?.. или все-таки...

Странно спокоен я был. Будто все это случилось не со мной. Ни гнева, ни страха, ни радости... как есть ничего.

Я слегка скосил глаза вбок. Лиах сидел, привалясь к стене, и лицо у него... эй, ведь это лицо я уподобил клинку? Человек-нож, человек-лезвие... как же! Лиах был похож на самого себя - и в то же время непохож, как отражение в воде, смазанное ветром. Таких лиц даже у пьяных не бывает... разве только если настойкой дурного гриба напиться... и тоже - нет. Выражение этого лица было сейчас отсутствующим до беззащитности, как у спящего - и, как у спящего, немного вдобавок лукавым, словно во сне он постиг самую смешную шутку на свете и наслаждается ею в одиночестве: стоит проснуться, и она забудется и останется тайной навсегда.

А Кеану стоял и смотрел на нас взглядом усмешливым и протяжным, словно некуда нам было торопиться: уж теперь-то в нашем распоряжении все время, сколько его есть на свете.

Поменялся Кеану разительно. Другим я его запомнил. Не тот мальчик, что беспечно смеялся в игорном притоне, делая дурашливые ставки в самой вечной из игр - играя во взрослого. Совсем не тот. И ведь времени прошло, если вдуматься, всего ничего. А, проваль - быстро же взрослеют, по темницам сидючи. Не тот Кеану стал... да и мы с Лиахом не те. Куда подевался захолодевший от ярости холеный вельможа? И где, скажите на милость, Младший Патриарх? Сижу тут на полу, голой спиной к холодной стенке привалился, весь в грязище, ладони потные...

Позабытые в стиснутых пальцах Иглы мешали утереть руки. Я хотел было сунуть их за пазуху, вспомнил, что рубашки на мне нет, вколол Иглы в штанину, старательно вытер ладони... и тогда только понял, что за железяки острые воткнул в поношенный темный холст.

Лиах посмотрел на меня, и рот его пополз влево в странной ухмылке. Ладони мои враз вспотели снова, только теперь я их утирать не стал.

- Не возражаешь? - спросил я как можно более небрежно.

- Ну что ты. - Улыбка Лиаха сделалась широкой и сладкой, как зевок. - Что ты, Шенно Дайр Кинтар. Родне по таким пустякам не возражают.

- А братьям - тем более, - сдерживая смех, поддержал его Кеану.

Это потом уже он мне объяснил, что Иглы Вызова в моих руках потрясли братьев Шенно едва ли не больше нашего чудесного спасения. Вкалывать Иглы можно только врагу - но дать их из рук в руки можно только кровному родичу. И раз уж Лиах сумел мне их дать, а я сумел их взять, то и быть по сему. И совсем уже потом я сообразил, каким чудом я не рухнул замертво, взявшись за Иглы Вызова руками: раз уж Лиах сам сказал, что отныне я ему как бы вместо Кеану... это в горячке он сунул Иглы мне в руки, не подумав - а теперь осознал благодетельную издевку судьбы. Одно лишь воскрешение Кеану убило бы его на месте нежданной радостью... но нет, он обрел двух братьев сразу: воскресшего и нареченного. А это уже для любого отчаяния через край. Вот он малость в уме и не устоял. Зато жив остался.

Так это мне все потом рассказали, а тогда... нет, поверил я сразу. А что понять ничего не понял - так ведь мы все трое ничего не понимали, и не пытались даже. Мы просто дышали, как дышится.

- Побочная ветвь получается... или младшая? - добавил раздумчиво кеану, словно ничего важней этого вопроса и быть не могло.

- Младшая, - решительно ответил Лиах. - Вот только с земельными владениями скверно. Владетельному вельможе, хоть бы и младшей ветви рода, полагается...

- Мелочи какие, - в тон подхватил я. - Вот выберемся отсюда, упросим короля подарить мне еще одну клумбу. Семейная традиция, как-никак.

Кеану прыснул от неожиданности. Лиах расхохотался в голос.

Внезапно за дверью надсадно затрещал факел, плюясь искрами. Похоже, стены подобрались уже вплотную к нему.

- Погаснет сейчас, - заметил вполголоса Лиах. - И сидеть нам в темнотище.

- Мелочи какие, - ухмыльнулся Кеану, старательно копируя мой выговор. - Это я сейчас... теперь-то, когда заклятия с камеры сняты...

И опять-таки потом Лиах объяснил мне, что младший из Морских Королей при всей своей молодости маг не из последних. Оттого и сунули его в камеру, где замки на честном слове держаться, а охранные заклятья зато всю силу моего амулета извели прежде, чем рассыпаться. И что стосковался Кеану по возможности волшебство сотворить, хотя бы и самое немудрящее, неимоверно. Ничего этого я тогда не знал. Но и не удивился, когда Кеану сухо щелкнул пальцами, и от его щелчка затеплился уютный золотистый магический огонек. Нечем мне было удивляться.

Лиах тоже не удивился - ну еще бы! - зато приметно рассердился.

- Зачем? - резко спросил он. - Можно подумать, у тебя сил немеряно. Сам едва на ногах стоишь, а туда же, колдовать.

Кеану дерзко мотнул челкой и улыбнулся с победительной мальчишеской лихостью, так явственно напомнившей мне прежнего Кеану.

- Сколько раз я тебе говорил, - начал было он учительным тоном.

И только тут, как если бы слова эти были неким заклинанием, разрушившем незримую стену вокруг Кеану, Лиах вскочил и обнял своего утраченного и вновь обретенного младшего брата, будто теперь лишь полностью и без изъятия поняв, ощутив, поверив... да впрочем, сказанное Кеану и было своего рода заклятием. Потому что я не знаю, сколько раз Кеану говорил Лиаху то, чего не успел сказать сейчас, но вот сами эти слова - «сколько раз я тебе говорил» - произносились каждый день, а то и чаще. Да нет, наверняка чаще.

Когда Лиах выпустил Кеану из своих объятий, руки его дрожали, а лицо было мокро от слез. И только теперь, глядя на залитое слезами лицо Морского Короля, я тоже наконец-то понял, что Кеану и в самом деле жив. Не умом понял, а по-настоящему.

Видимо, Кеану это ощутил. Он взглянул на меня в упор и слегка улыбнулся, растерянно и вместе с тем дерзко - как улыбался иной раз Тхиа перед тем, как окатить меня особо язвительной сентенцией.

- Только не вздумай по братски огреть меня промеж лопаток, - предупредил он. - Больно все-таки, хоть и зажило.

И от этих его слов невероятная, невозможная, наскоро позабытая нами действительность вновь обрушилась на нас.

- Значит, я все же убил тебя, - потрясенно вымолвил я.

- Не совсем, - уточнил Кеану.

И тут мы заговорили все трое разом, путаясь в обрывках мыслей, желая все узнать и обо всем поведать одновременно, смешались, замолкли, как по команде, вновь заговорили все вместе - и так до тех пор, пока сквозь мешанину наших излияний не пробилось имя. Фаннах.

По странной какой-то случайности Лиах и Кеану произнесли это имя одновременно. Одновременно же и замолчали. Разом. Почти на полуслове. Будто властная незримая ладонь с размаху запечатала рот.

И все поменялось. Опять все поменялось. Будто проснулись Морские Короли. А от какого сна пробудились - не мне знать. У Лиаха глаза сделались осмысленно злыми, у Кеану - рассеянно любопытствующими.

- Фаннах? - переспросил я, пробуя на вкус незнакомое имя. - Это кто таков будет?

- Это, чтоб ты знал, - криво усмехнулся Лиах, - тот самый маг, которому я приказал тебя околдовать, похитить и ко мне доставить.

Кеану тихо фыркнул. Он не знал, что случилось между нами - не мог знать! - так ведь когда Боги ум раздавали, Кеану наверняка заявился одним из первых. А может, и первым. Он ведь из тех, кто всюду поспеть должен. Очень уж ему по молодости лет неймется. Нет, Кеану не составило труда догадаться, какая пакостная и стыдная тайна кроется за этими словами.

- Полагаю, ему недолго пришлось уговаривать тебя отдать такой приказ, - без тени сомнения заключил Кеану. - Фаннах - погань редкостная... но маг никак не из последних.

- Правильно полагаешь, - Лиах попытался зло скривиться, но гримаса вышла скорей досадливой. А потом он, к величайшему моему изумлению, полуотвернулся и слегка покраснел. Так он еще и краснеть умеет? Вот бы никогда не подумал.

- А ты-то его откуда знаешь? - обратился я к Кеану. - Чем этот ваш Фаннах еще знаменит?

Кеану задумчиво прищурился и ответил не сразу.

- Ну, если не считать того, что мы сейчас пользуемся его гостеприимством, - сообщил Кеану, небрежным жестом обводя камеру, - именно он меня на нож и толкнул.

Воспоминание вновь обдало мои руки кровью, но я постарался не вздрогнуть.

- Не меня ты хоронил, - тихо произнес Кеану, глядя Лиаху прямо в лицо. - Бедолагу какого-то с моим лицом. И не диво, что Фаннах вокруг тебя вертелся. Стоило бы тебе промедлить с похоронами, и лицо у парня сделалось бы свое. Такие заклинания дольше двух дней не держатся. От силы - три, и то если мастер опытный.

Теперь уже Лиах изо всех сил старался не вздрагивать. Кеану - ах ты, сопляк! Да, тебе скверно, тебе досталось не приведи Боги как, тебя здесь не сладостями кормили, тебе очень плохо - и тебе очень хочется излить, избыть, забыть свой ужас, свою боль, и ты вправе... но если ты и дальше будешь эдак вот резвиться, я тебе такого леща отвешу - враз плавники отрастут.

- Скажи лучше, как ты жив-то остался, - посоветовал я, чтобы отвлечь Лиаха: картина похорон стояла у него перед глазами настолько явственно, что я почти видел ее. - Я ведь тебя очень основательно убил.

- Заколдованным ножом? - вздохнул Кеану. - Ранил - да, всерьез. И крови из меня столько вытекло - я и знать не знал, что в человеке столько крови. А вот убить - это нет. Рана очень быстро затягиваться стала. Сама.

Ох, я дурак. Ох, и дурак же. И ведь не понял я тогда... а ведь крови и правда было много, слишком много - как же я не понял, что столько может нахлестать только из живого!

- У Фаннаха на меня свой расчет был, - пояснил Кеану. - Насколько я понял, заложник ему нужен был. На тот случай, если у него что не заладится.

- Прав он был, - одними губами, почти без голоса выдохнул Лиах. - Не заладится. Вот прямо сейчас и не заладится. Пусть он только нас навестит...

- Не навестит, - пообещал Кеану. - Его сейчас дома нет. Иначе мы бы тут разговоры не разговаривали. Он бы мигом здешние безобразия учуял. Вроде вот как я его отсутствие чую.

Зарешеченный квадрат света сделался узким и стройным, а потом и вовсе погас: одна из стен наползла-таки на факел. И в камере стало как-то удивительно тихо и... да, уютно. Золотистый огонек, рожденный пальцами Кеану - теплый такой свет, словно свечу кто затеплил. И мы втроем сидим в круге света и переговариваемся - негромко так, по домашнему... а, проваль - все-таки я умом тронулся. Молодец, Младший Патриарх.Ум ведь тебе вовсе без надобности. Раз уж ты от ума своего в этакую дыру угодил - точно без надобности. Мы ведь пойманы здесь

. Пока стены не закончат свою жуткую работу, нам отсюда не выйти. А тебе, Дайр Кинтар, уютно, видите ли.

- А когда стены эти сомкнутся, - спросил я, - что будет?

- Ничего, - махнул рукой Кеану. - Сожрут друг друга и исчезнут. Скоро уже.

- Это хорошо, - с облегчением пробормотал я. - Драпать отсюда пора, покуда хозяин не вернулся.

- Вот уж нет, - возразил Кеану. - Наверх нам идти надо. Туда, где он причиндалы свои держит. Может, и успеем опередить его.

- Чего ради? - приглушенно взвыл Лиах. - Совсем ты на магии своей помешался! Инструменты ему подавай!

По правде говоря, Лиаха я очень даже понимал. Вновь обрести брата - и тут же вместе с ним лезть головой в кипящую смолу... а ну, как не успеет братишка голову оттуда вытащить?

- Морской привет передать, - хладнокровно отмолвил Кеану. - Слабоват я сделать это сам. А если какие-никакие подсобные средства употребить... может, и получится.

Морской привет, значит. Старшему брату. Та-ак.

- Кстати, - пользуясь обалдением Лиаха, ввернул Кеану. - Как там наша доблестная королевская гвардия поживает?

- При чем тут гвардия? - Лиах и вправду не понимал. Ну да, он все это время только о том и думал, как бы гадкого Кинтара половчей загнать да распотрошить. И подсказчиков у него вроде Тхиа или Дайра не было. Это у меня они были. И время на раздумья тоже было.

- Позволь с трех раз догадаться, - перебил я. - Либо в гвардии раздор - и тогда она чиста, но от этого не легче. Либо там тишь да гладь - и тогда гвардейцы в заговоре по уши замазаны?

Кеану кивнул. То ли Фаннах сболтнул при нем лишнего, то ли сам он догадался. У него ведь времени было побольше даже, чем у меня. Житье в камере скучное. То ли заглянет палач в гости, то ли нет. А как поймешь, что не заглянет покуда, так и вовсе праздность развеять нечем. Поневоле размышлять начнешь.

- Заговор? - вот теперь понял и Лиах.

- Ну да, - кивнул я. - Думаешь, я тебя шутки ради по помойкам да борделям таскал? Я тебя уводил. Подальше от школы. - Мне припомнилось напутствие Тхиа и Тоари. - Морская Мощь державы против Тайной Опоры трона. Я не мог схватиться с тобой прилюдно. Никого бы в живых не осталось. Ни ваших, ни наших.

- Идеально все рассчитано, - вытолкнул сквозь зубы Лиах.

- Одного не пойму, - признался я. - Зачем при таком раскладе Фаннаху живой Кеану?

- Главарю заговора я живой ни к чему, - подал голос Кеану. - Но если я хоть что-то смыслю, не Фаннах здесь главный. Есть кто-то и над ним. Вот он меня и приберег в рукаве, чтоб самого не упокоили прежде времени. Чтобы было кого предъявить, если его убрать задумают. Выдать всех с потрохами, а меня как живого свидетеля преподнести. Он мне даже порассказал кой-чего на этот случай. Зато если заговор увенчается успехом... тогда я ему больше не нужен. И жить мне останется всего ничего. А ждать, похоже, осталось недолго.

- Ну, без наших с Лиахом трупов они навряд ли начнут, - возразил я. - Пока есть надежда, что мы друг друга прирежем... так что мы вполне еще можем и опередить их. А насчет морского привета ты прав. Если верная королю эскадра войдет в пролив, никому мало не покажется.

Стены наконец-то добрались друг до друга. Раздался отчетливый скрежет, словно чьи-то зубы скрипят, да так, что от них только порошок сыплется.

- Это ненадолго, - мучительно морщась, произнес Кеану.

- Да уж поскорей бы, - вздохнул я. - Пока смены караула не было.

- Что? - вскинулся Лиах. - А, проваль!

И тут я захохотал. Я ничего не мог с собой поделать. Лиах был прав: если сменный караул обнаружит выпитый труп стражника, мы и шагу никуда ступить не успеем. Так что слово он подобрал самое то. И ничего смешного в нашем положении не было. Но Лиах, который моими словами ругается... о-ох. Я все смеялся и смеялся и никак, ну никак не мог перестать. Трудно мне было заставить себя умолкнуть - может, оттого, что стены вгрызались друг в дружку так неистово, что от их скрежета казалось, будто у меня самого вот-вот начнут зубы крошиться. Когда стены окончили свою чудовищную взаимную трапезу, я ощутил, что зубы у меня и впрямь болят от скрежета... а скулы - от смеха.

В наступившей тишине наше дыхание сделалось внезапно громким. Где там заговорить в голос! Хотелось шептать тише шепота - не то, неровен час, кто-нибудь нас да услышит.

- Пойдем, - позвал Кеану. - Теперь уже можно.

Он встал и распахнул дверь. Золотистый огонек заметался по камере, как залетевшая в дом птица, потом успокоился и уселся Кеану на плечо.

- Только вперед не лезьте, - напуская на себя важную строгость, предупредил младший Шенно. - Держитесь за мной.

- Да уж придется, - ухмыльнулся Лиах.

Коридор был чист. Ни следа слопавших друг дружку стен - кучки песка, например, щебенки, или там камушка. Съедено на совесть. Ни единой пылинки нет. И тучного тела в нехоженой обуви тоже нет. Пятнышка крови, и того не осталось.



Кеану был прав. Без него бы мы до апартаментов Фаннаха нипочем не добрались. Даже из темницы бы не вышли. То и дело Кеану приказывал: «Стой!» - останавливался сам, поводил ладонью в воздухе - и очередная ловушка являла себя нашим глазам уже обезвреженной. Вот ведь понаставлено всякой дряни! Не знаю, что за корысть молодому Шенно в магическом ремесле. Учишься, учишься - а потом располагаешься жить вот в такой вот мышеловке. Я бы нипочем не согласился. Впрочем, моего согласия никто и не спрашивает.

Рядом со мной Лиах тихонько хмыкнул в ответ каким-то своим мыслям.

- Ты что? - полушепотом спросил я.

- Да вот думаю, - не замедлил он с ответом. - Фаннах нашего Кеану про запас держал на случай, если заговор провалится, верно?

Я кивнул.

- Вот мне и хотелось бы знать, - продолжал Лиах, - что он припас для собственной безопасности на случай, если заговор преуспеет.

Ай да Лиах! И это я сомневался, есть ли у него способность к интриге? Н-да... самонадеянности в тебе, Дайр Кинтар, хоть отбавляй. Лиах самую суть усмотрел. Хозяин этой взбесившейся мышеловки - именно такой человек, чтобы в заботе о собственной шкуре ни упустить ничего. В этом его сила - но и его слабость тоже, и если мы...

- Пришли уже, - ворвался в мои размышления шепот Кеану. - Входите, только вперед меня не рвитесь.

Вот ведь зануда! Хотя нет, он прав. Гнев, любопытство, желание оберечь младшенького... да мало ли что могло заставить нас оттереть плечом Кеану и первыми шагнуть через порог.

- Извини, - шепнул я.

Кеану не понял - но тратить время на расспросы не стал. Прав был Тхиа, тысячу раз прав: Морские Короли и впрямь очень славные ребята.

И отличные мастера - каждый в своем деле. Может, Лиах кидает ножи и лучше, чем Кеану колдует - но если Кеану по части мастерства вскорости с братом не сровняется, я ничего не смыслю в людях. Одно удовольствие было смотреть, как парнишка разбирался с барахлом мага. Я бы так и вовсе готов был поклясться, что в этой берлоге нет ничего нужного. Тяжелые, тканые золотом занавеси, под которыми не видно стен. Совсем уже тяжеленный стол серого мрамора - как только под ним пол не проламывается! Несколько стульев темного дерева с высокой спинкой... а, проваль - и почему все убранство такое массивное? Чтобы ни один посетитель не смог ничем запустить хозяину в голову? Нет, странное все-таки ремесло магия, и привычки оно навязывает странные.

Разве что о Кеану этого не скажешь. Он превесело скакал по комнате, как воробышек при виде целой кучи отборного зерна, то и дело чуть склоняя голову набок, словно бы примериваясь, которое зернышко клюнуть первым. Золотистый огонек бестолково носился следом за хозяином, возбужденно мерцая.

- Что? - негромко спросил Кеану, и у нас с Лиахом вытянулись физиономии: спрашивал Кеану не у нас, а у огонька своего.

Огонек мигнул, выждал немного и вновь нетерпеливо замигал.

- Понял, понял, не тараторь! - отмахнулся Кеану.

Он приподнял одну из занавесей, и на лице его отобразилось разочарование: позади не было ничего, кроме стены.

Огонек сорвался с места, возбужденно облетел раза три круг над совершенно пустым местом и спрятался Кеану за спину.

- Ах, даже так! - засмеялся Кеану. - Вот ведь фокусник!

Он опустил занавесь, просунул под нее руку и извлек наружу маленький серо-розовый каменный жезл.

- Невидимостью жезл укрыл, надо же! - ухмыльнулся Кеану. - А только ведь то, что нельзя увидеть, можно взять не глядя, если в темноте... а теперь его очень даже видно. Нет, вы только посмотрите!

- Жезл как жезл, - пожал плечами Лиах. - У тебя дома таких целая коробка.

- Таких у меня нет. - Рот у Кеану расплылся прямо-таки до ушей. - Тяжеленный, как бревно. А знаешь, почему?

Он взмахнул правой рукой, сжимавшей жезл - а левая мигом подхватила невесть откула взявшееся прямо в воздухе хрустальное зеркало в серебряной оправе.

- Уф, чуть не разбил! - возрадовался Кеану. - У Фаннаха в эту палку все его причиндалы понапиханы. И зеркало, и сети, и малые жезлы... чего-чего там только нет.

- А в твоих руках оно сработает? - внезапно усомнился Лиах.

Я подавил ухмылку. Старшие братья на свой лад похуже родителей будут. Вечно им кажется, что их обожаемый малыш еще деточка и ни на что путное неспособен.

- Сработает, - уверенно ответил Кеану и дохнул на зеркало.

Хрусталь затуманился. А когда влажная дымка сошла с него, взамен на поверхности зеркала появилось лицо - и оно не было лицом Кеану. Разве что он внезапно бы сделался на добрый десяток лет постарше.

- Кеану! - донеслось из зеркала, и по ужасу и недоверию, с которым дрожащие губы вымолвили это имя, я понял: человек с сединой в длинной темной челке успел прослышать о смерти Кеану.

- Я жив, - торопливо сообщил тот. - Лиах со мной.

Лицо в зеркале побледнело, губы его вновь дрогнули, будто собираясь что-то сказать.

- Некогда, - прервал его Кеану. - Веди всю эскадру к столице. Там заговор. Опасный. После все расскажу.

Старший Шенно в зеркале кивнул, а младший провел ладонью по хрусталю, словно стирая избражение. Вероятно, так и было: когда он отнял руку от зеркала, хрусталь не отражал ничего.

- Кажется, успел, - удовлетворенно произнес Кеану и тут же перебил сам себя. - Хотя и не совсем. Прячьтесь, живо!

Никто из нас не вздумал задавать Кеану вопросов. Здесь не мы, а он был старшим. Сказал - прячьтесь, значит, время прятаться, а не расспрашивать. Без единого лишнего словечка мы нырнули под занавесь и затаили дыхание.

Едва мы успели устроиться, как тяжелый ветер колыхнул занавесь. Мне показалось, что хрустальное зеркало у Кеану в руках слегка задребезжало и противно затенькало. Неужели у парня руки дрожат? Или волшебную штуковину сквозняком протянуло? Откуда он, кстати, взялся - окна ведь все до единого занавешены... хотя - да что это я? Можно подумать, маги в собственное жилище через окошко лазают. Да, Кинтар, мысли тебя посещают просто на редкость умные. Как ты с таким умом до сих пор жив остался - совершенно непонятно.

Но в окно ли, в дверь ли, иным ли каким путем, а Фаннах в комнату вошел, да притом не один. Я своего похитителя хотя и не видел ни разу, но опознал не глядя. Мастер Дайр, подобрав меня на помойке, выучить вознамерился всерьез, а уж если мастер Дайр берется кого-то всерьез учить... у него и снеговик летом загорать понавострится. Я не мог не узнать человека по походке. А уж по голосу... голос у Фаннаха своеобразный на редкость, ни с чем не спутаешь. Он это, вне всяких сомнений. А вот гость его кто таков... я с трудом преодолел дикое искушение выглянуть в щелочку, до того мне охота вспала на Фаннаха посмотреть да полюбоваться, кого этот мастер магического охмурежа оплетать станет. Выглянуть, вот еще! Тут молиться впору, чтобы нас не приметили... хотя, похоже, собеседники слишком заняты друг другом, чтобы отвлекаться на всякие мелочи вроде троих озверевших от усталости и гнева парней, укрытых за шитой золотом тряпочкой.

- Насколько мне стало известно, - холеным тенорком произнес неизвестный, - вы изволите несколько... э-ээ... излишне вольно трактовать отдельные способы осуществления ваших обязанностей.

А, проваль! Мне мигом захотелось оказаться где угодно - хоть бы и в темнице, если на то пошло. От небывалой вежливости обладателя сладенького тенора мороз подирал по коже. Те, к кому бывают обращены подобные монологи, умирают обычно долго. Несколько суток, самое малое, и то если повезет. Не иначе, это и есть хозяин Фаннаха. Похоже, Кеану угадал верно.

- Как можно, господин Эттин! - Так, а это уже Фаннах, его тембр ни с каким други не спутаешь. - Я же вам принес клятву высокой верности...

- Как принес, так и унесешь. Знаю я тебя, мерзавца, - совсем уже добродушно перебил его поименованный Эттином.

Я так вонзил ногти в ладони, что едва кровь не брызнула. Плохо дело, совсем плохо. Сейчас начнут молниями швыряться, заклинания орать... Кеану, конечно, маг не из последних, тут Лиах прав, но он совсем еще мальчишка... нет, нипочем нам не уцелеть.

- Но ведь нарушенная клятва меня убьет, - резонно возразил Фаннах.

- Клятва, говоришь? - миролюбиво переспросил Эттин. - Нет, клятва тебя не убьет. Я тебя сам убью. Чтобы врать неповадно было.

- Да шторм мне в задницу, если вру! - взвыл явно осознавший опасность Фаннах.

Я, признаться, разве только чудом не икнул от изумления. Надо же, какими словечками пользуются маги с глазу на глаз.

Мгновением позже мне предстояло удивиться гораздо, гораздо сильнее.

- Шторм, говоришь? - внезапно осипшим яростным голосом повторил Эттин. - Оно конечно, незадачливому беглецу от пиратов страшней шторма в заднице ничего не померещится! Бедный, несчастный, неумелый маг-погодник... шторм ему, видите ли, подавай! Ты у меня, паскуда, штормом не отделаешься! И попробуй мне только сказать, дескать, сто акул в брюхо - тут же все и получишь, и шторм, и акул!

Судя по сдавленному сипению Кеану, на мальчишку напал несвоевременный смехунчик. А вот Лиах выдохнул почти беззвучно - словно метательный нож мимо моего уха пролетел - и я понял, что среднему из Морских Королей не до смеха.

- У меня твои враки не то, что носом - плешью лезут! - полушепотом бушевал Эттин. - Покуда ты, шпион драный, беглецом прикидывался, я терпел. Покуда ты и нашим, и вашим угождал, я терпел. Черт уж с ним, с заложником твоим, мне его прямо у тебя в темнице распылить труда не составит, да очень уж потешно было смотреть как ты пыжишься!

У меня даже руки похолодели. Промедли судьба денек-другой, и надоела бы Эттину потеха.

- А вот с Оршаном за моей спиной снюхаться - много на себя берешь! - прошипел Эттин. - Я тут корячусь, как бы короля свалить да мятеж устроить, а ты тем временем решил всю страну Оршану разбуженному отдать. Чтобы мне досталась пустая скорлупка... а может, ты и меня ему скормить вздумал? Всю державу вместе со мной на одной тарелочке - а вы на море опять полные хозяева?

Лиах, истинный Шенно, Морской Король, как выяснилось впоследствии, сразу понял, в чем суть интриги. А я попервоначалу не понял ничего... но очень хотелось. Вот я и не обратил внимания... хотя что бы изменилось, даже если бы и обратил? Кеану ведь уже успел похозяйничать в личных апартаментах пройдошливого мага.

Фаннах, покуда Эттин бушевал, не возразил ни словечком. Он только придушенно поквакивал да отходил мелкими полуобморочными шажочками от наседающего Эттина. Слишком я поздно сообразил, куда и зачем он движется. Он тряско икал и растерянно всхрюкивал... а рука его совершенно хищным движением нырнула за портьеру, или как уж там эта занавеска называется, и жадно сомкнулась там, где раньше стоял жезл.

Нечего и говорить, что жезла на прежнем месте не было и в помине. Зато там был нос. Между прочим, мой. И ничего смешного я тут не вижу. Совершенно ничего смешного. Вас бы с такой яростью за хобот цапнули - а я даже не вскрикнул.

Зато пальцы его шкодливые с себя сбросил, как учили, даже без помощи рук. Я еще с помоечных времен знаю, что можно с человеком сотворить, если ухватить его за нос умеючи. Меня ведь мастер Дайр на что и подманил: посулился научить, как носопыру из чужой клешни выдернуть, да так, чтобы клешне мало не показалось. И научил - а вы что думали? Мастер Дайр всегда свое слово держал.

Вот ведь когда его наука пригодилась! Фаннах - теперь в просвет меж занавесями я видел его, пусть и не целиком - схватился за пострадавшую руку и воздел ее кверху, явно пытаясь понять, что же он такое ухватил вместо жезла.

- Так что тебя не клятва, тебя я сам прикончу! - шипел Эттин.

Бедолаге Фаннаху было не до угроз: на него наконец снизошло понимание.

- Это был нос, - почти жалобно сообщил он.

- Что?! - взвыл Эттин.

И я понял, что если Фаннах вдобавок спросит: «А жезл где же?» - я помру со смеху на месте, и братьям Шенно придется сражаться с магами вдвоем - а это уж никуда не годится.

Надо было что-то сделать, покуда маги не опомнились - и, по счастью, я знал, что именно. Мой талисман Патриарха Королевской Школы. Мне бы он нипочем помогать не стал, хоть я помирай ужасной смертью - а о братьях Шенно и говорить незачем. Но если возник заговор... если жизнь короля в опасности... а опередить заговорщиков можем только мы - нечего и сомневаться: талисман сработает. Всего несколько мгновений - и мы окажемся на Дворцовой площади.

- Сейчас драпать будем, - прошелестел я. - Хватайте меня за шиворот, быстрей.

Талисман, конечно, и без этих предосторожностей перенесет нас всех на Дворцовую площадь. Но я предпочитаю ими не пренебрегать.

- У тебя же шиворота нет, - прошептал в ответ Кеану.

- Тогда хватай, что есть, - огрызнулся я.

Две руки уцепились за мои волосы. Я коротко выдохнул и сложил пальцы левой руки, как учили (сработает?.. не сработает?..): кончики большого пальца, безымянного и мизинца вместе, кончики указательного и среднего - к основанию большого.

Талисман заворочался в моей ладони. На сей раз боли не было совсем - наоборот, движение это оказалось неожиданно приятным. Словно котенок спросонья потягивается.

И тут в глаза мне хлынул яркий солнечный свет.

Я невольно зажмурился - а когда проморгался... даже и тогда, в миг несомненной опасности, я подумал, что я мало что видел в жизни более смешного. А теперь я и подавно в этом уверен.

По левую сторону недоуменно озирались все ученики Королевской Школы, сколько их есть. Боги - а ведь и правда все, даже первогодки. Довольные, между прочим, донельзя и притом ничуть не растерянные. Им ведь старшие ученики баек всяких понарассказывали о чудесах таинственных - и вот вам, пожалуйте, обещанные чудеса, без обману. Некоторое недоумение скорей уж виднелось на лицах старших учеников, сочинителей и исполнителей помянутых историй (ну, погодите вы мне, паршивцы!). Иные озирались по сторонам, кое-кто судорожно двигал челюстями - похоже, талисман выдернул моих питомцев прямо из-за стола. Окончательно утвердился я в этом мнении, когда Фарни Лонс попытался откусить навершие боевого цепа (вечно в облаках витает, обжора - так ведь и не заметил, что в руке не лепешка!).

По правую сторону площади на радость ученикам воздвигся мастер Дайр Кинтар, Патриарх Королевской школы - полуголый, по уши в грязи... то есть вполне в привычном обличье. Посмотришь - и на душе легче становится. Правда, Патриарха по непонятной причине держали за патлы двое, по всей очевидимости, недругов - ну, точь-в-точь две базарных торговки собрались поучить уму-разуму третью.

А посреди этого безобразия торчали двое магов при всех своих совершенно здесь бесполезных регалиях.

- Хватай их! - заорал я, прицелившись указующим перстом в магов: вот только недоставало, чтобы мои парни бросились хватать не врагов, а тех, кто на врагов похож.

Опасался я напрасно. Ученики не сплоховали, бросились на кого велено. Братья Шенно, естественно, тоже рванулись в схватку - можно подумать, без них не справятся.

- Патлы отпустите! - взвыл я. - А еще вельможи...

- Сам такой, - хладнокровно отрезал Лиах.

Вот только спешить ему было уже некуда. Первым до магов дорвался, естественно, Дайр Тоари - а он, по моему разумению, так и вовсе не нуждался в подмоге. Еще возглас: «С премоим удовольствием!» - не успел слететь с его уст, как маги были обездвижены полностью и надежно.



То ли объясняли мне невнятно, то ли слушал я невнимательно... одним словом, я не уразумел, что «всех» означает именно «всех». Не «всех, кого ты хочешь взять с собой» и не «всех союзников и соратников» а просто-напросто «всех». Я так понял, что талисман перенесет меня, а заодно прихватит всех учеников, кто поблизости окажется. Неправильно я понял.

Талисман действительно перетащил всех учеников - и всех, кто оказался поблизости.

Короче говоря, на Дворцовой площади - единственном месте во всей столице, где не действует никакая магия - вдруг сделалось до чрезвычайности людно.

- Старый знакомец! - ослепительно улыбнулся Дайр Эттину и обернулся ко мне. - Какой ты все-таки славный мальчик, Кинтар. Всегда найдешь, чем старика порадовать. Такой чудесный подарок. Так мило с твоей стороны... даже, можно сказать, трогательно.

Оба Шенно воззрились на младшего ученика Дайра Тоари в немом оцепенении. Однако долго цепенеть им не пришлось.

- Лиах! - звонко разнеслось над площадью. - Кеану! Так ты живой!

И из общей неразберихи навстречу им вынырнул Тхиа, аккуратный до щеголеватости, с ухмылкой до ушей.

- Кинтар! - возгласил он. - Да где тебя...

Выговорить «носило» он не успел: взгляд его уперся в три Иглы, небрежно воткнутые в мою левую штанину. Глаза Тхиа округлились, ухмылка расползлась еще шире - а я-то по скудости воображения, полагал, что шире некуда. Не дойдя до меня пары шагов, Тхиа с преувеличенным восхищением дернул головой и склонился предо мной в глубоком поясном поклоне, как равный перед равным.

- Ваша светлость! - почтительно выдохнул он.

Тхиа - ах ты, маленький поганец... ну, погоди ж ты мне!

Дождавшись, пока он по всем правилам этикета упрет руки в колени, я старательно треснул его по макушке двумя сложенными пальцами - надеюсь, чувствительно.

- Никогда не отрывай взгляда, - холодным учительным тоном провещал я. - Даже когда кланяешься.

Оба Шенно издали какие-то странные звуки - от души хочу верить, что сдавленный смешок.

- Зверь, - беспечно пожаловался Тхиа, потирая макушку.

- Он всегда такой? - со сдержанной вежливостью поинтересовался Лиах.

- Что ты! - махнул рукой Тхиа. - Еще хуже. А то ты не знаешь?

Ладно, Майон, разочтемся еще...

- Пожалуй, знаю, - задумчиво протянул Лиах.

А, проваль - и этот туда же!

- Кинт! - взвыли два голоса у меня за спиной, и Тейн с Сахаи облапили меня одновременно. То ли не заметили, что я теперь еще и светлость, то ли, хвала Богам, им просто все равно.

- Мастер! - окликнул меня Дайр, когда я наконец-то вытряхнулся из могучих рук Нену и Рамиллу. - Может, ты нам объяснишь, что происходит?

- Нет, - решительно помотал я головой. - Ни за что. Чтобы объяснить, надо понимать - а я вот ничегошеньки не понимаю. Вот ты понимаешь? - спросил я своего нареченного старшего брата.

- И еще как, - кивнул Лиах.

- Вот ты и объясни, сделай милость. Заодно и я хоть что-нибудь пойму.

Напрасная надежда. Ничегошеньки я не понял. Нет, объяснял Лиах как раз очень даже внятно. Мыслил он четко, в столичных интригах разбирался, как и положено вельможе, совсем недурно. Стоило ему лишь услышать упоминание о заговоре, как его цепкий ум мигом выстроил все разрозненные камушки в единую мозаику - как выяснилось впоследствии, без единой ошибки. Кто деньги давал, кто гвардию улещивал, кто поддерживал, кто колебался, кто - возомнившая себя претендентом на трон марионетка и при чем тут пираты... кратко и емко, точно и красочно. Вот только я почти ничего не слышал. После сырых темниц и прочих прелестей обиталища Фаннаха промерз я порядком, да и устал - вот и решил присесть на теплый камень да погреться на солнышке. Зря это я. Голову повело тут же. Впервые в жизни я был беззаветно, беспросветно, бесстыдно пьян - не от вина, а от пережитого. Или не пьян, а... Боги - да когда я спал-то в последний раз? Пару часов забытья, вызванного заклинанием Фаннаха, не в счет: оно было не сонным, а оглушающим. Если вы скажете, что получив по голове, можно неплохо выспаться, я вам просто не поверю. Второй уже раз угодил я под это заклятие - и оба раза очнулся с такой усталой ломотой во всем теле, словно гору ворочал вручную. Так, а кроме заклятия? Этой ночью я не спал, этой ночью мы с Шенно бузили в темнице... а прежде того гонялись за жрецом... до того резались с черноверцами в овраге и алтарь закрывали... предыдущей ночью опять же не спали, а бузили - в борделе, а после того в тюрьме - Лиах там хоть отлежаться малость успел, а я ни-ни... и предыдущим днем я, помнится, прикорнуть не успел... и предыдущей ночью - тоже, прах меня побери... надумал вырваться вперед, чтобы после отдохнуть как следует... нет, ну что я за дурак!

Я спал - и не спал одновременно. Солнечный свет перебирал мои ресницы, тяжелые, как копья. Лиах излагал что-то; голос его звенел решительностью, словно меч, соударяющийся с вражеской сталью. Маги в ответ на его убийственные, хоть и словесные, выпады пытались злобно скрежетать зубами, но с кляпом во рту выходило не очень.

- Мастер! - окликнул меня Дайр Тоари, и я очнулся. Насколько мог, конечно.

- Значит, так, - помолчав для пущей вескости, произнес он. - Денежные мешки потрошить я буду сам. И в сопровождение ты дашь мне самых старших. Таких, как Нену или Тейн.

- Что, мешки такие тяжелые? - фыркнул Кеану.

Дайр устремил на него взгляд из тех, которыми он оглаживал меня в пору моего ученичества, если я вдруг заявлял, что пятьсот раз отжаться не сумею. Как правило, после подобного взгляда мне добавляли еще полсотни отжиманий, так что от привычки спорить я отказался быстро.

- Мешки как мешки, - спокойно, почти любезно пояснил Дайр. - Охрана у них тяжелая. Кто попало не справится.

Кеану покладисто кивнул.

- Дворянчиков мелких щекотать пойдет Тхиа с первогодками, - как ни в чем не бывало, продолжил Тоари. - Вельможа, как-никак. Эта шваль сановная от одного его вида в обморок поляжет. А если кто и вздумает сопротивляться... навряд ли кто из них сражается лучше наших новичков.

Что правда, то правда.

- А все остальные пойдут разбираться с гвардией и спасать короля. Под твоим началом. Больше просто некому.

- А мы? - запротестовал Кеану. Лиах, умница, помалкивал.

- А вы, - со всей возможной приятностью отозвался Дайр, - останетесь здесь сторожить... э-ээ... моих старых недобрых знакомых.

Да, верно, я ведь и забыл совсем - у Дайра, как и у меня, с санхийцами свои счеты. И Эттина, а может, и Фаннаха он явно знает... интересно, откуда? Если после всей этой авантюры останется кому и кого расспрашивать, непременно расспрошу.

- Воин и маг, - гнул свое Дайр. - Кто же лучше сможет сохранить таких необычных пленников. Правда, от ковырялочки вашей магической, - Дайр указал взглядом на каменный жезл в руках Кеану, - на Дворцовой площади толку мало... но приложить ею по макушке в случае чего очень даже можно. Что скажешь, мастер? Согласен?

А, это он мне...

- Согласен, - отозвался я, едва успев подавить смачный зевок. - Конечно, согласен. Что же мне еще остается?

Дайр взглянул на меня искоса, но смолчал.

Дворцовая площадь называется Дворцовой потому, что от нее до дворца рукой подать. Почему, кстати, рукой, а ногой? Шут его знает. Ну, если кому в радость возле королевского дворца на руках ходить, это его дело. Я бы например, сейчас нипочем не смог. На ногах, и то едва добрался.

А потом началось.

Все правильно, все разумно. Опытных охранников следует брать на себя лучшим бойцам. А опередив гвардейцев, я и с середнячками сумею противостоять господам воякам. Тут главное - вовремя и правильно успеть выстроить оборону... но мы не успели. Не могли успеть.

Во дворце уже шел бой.

Не всех гвардейцев заговорщикам удалось соблазнить своими посулами - кое-кто и устоял. Те, кто теперь пытался устоять перед натиском своих недавних сотоварищей и проигрывал, безнадежно проигрывал - не умением, так числом.

Нам не пришлось гадать, куда идти и какой путь выбрать чрез множественные дворцовые закоулки. Мы просто ринулись на звуки сражения, прямиком в тронный зал, почти не петляя по дороге. А может, и попетляв малость. Не помню. Я не то, что путь до тронного зала, и я сам-то бой, по правде говоря, не очень-то и помню. Проспал я его. Кто бы мне сказал, что можно сражаться, почти не пробуждаясь, я бы прежде не поверил. Оказывается, можно. До сих пор понять не могу - что и на самом деле было, а что мне только приснилось. Какие из моих воспоминаний - лишь сонный морок, а какие - доподлинные мгновения боя, те мгновения, когда чей-то особо увесистый удар ненадолго будил меня. Оно, может, и неплохо. Навряд ли я смог бы понатворить то, о чем мне потом рассказали, если бы осознавал себя и действительность. А так... трехсекционный цеп, дарованный мне талисманом, двигался в моих руках безостановочно. Я обмолачивал им гвардейцев, словно спелые колосья, и они сыпались на пол зерном. Одно только это и помню - я иду, а они падают, я иду - а они падают...

Остановился я, уже подняв цеп для удара и даже не соображая еще толком, что меня остановило. Передо мной плыло что-то неясное, белое. Я прикусил губу до крови, и соленая боль ненадолго прояснила мой взгляд.

Совсем еще молодой парень. Мой ровесник... или даже помоложе. Да, точно моложе. Бледный мало не до синевы. Это лицо у него такое белое. Еще бы не белое: страшно, небось. Это точно, я страшный. Вот парень и готовится дорого продать свою жизнь. Не выйдет. Кинжальчик у него ерундовый, хоть и острый. Рукоятка золоченая, по лезвию сплошь гравировка золотая, само лезвие узенькое, легкое... дребедень, словом. И откуда у такого храброго парнишки такая дрянь? А парнишка, и верно, храбрый. Побледнел весь - а рука не дрожит, и лицо решительное... хорошее лицо... и почему-то смутно знакомое... где же я его видел? А ведь видел... вот только не белое, а отливающее золотом... золотом?

Левой рукой я полез в карман, добыл оттуда монетку и тупо воззрился на нее. Потом таким же долгим взглядом уставился на побелевшее лицо передо мной. Потом еще раз на монетку. И снова на короля. И еще раз сверил - для порядка, наверное. Понятия не имею.

- А, это вы, ваше величество, - сказал я и зевнул. - Тогда все правильно. Кого надо, того и спасли. А кинжал у вас барахло.

После этой беспримерной речи я развернулся и вышел вон из зала - посмотреть, не осталось ли где недобитых мятежных гвардейцев. Осталось, конечно. На мою долю хватило, и тем из учеников, кто увязался со мной - тоже. Я уже не понимал, где я успел побывать, а где - нет. Вроде дворец снаружи не так чтобы большим кажется, а вот поди же... Комнаты, комнаты, переходы. Я шел, а дворец все не кончался. Меня уже и ноги не держали, а он все не кончался.

В одной из бесчисленных комнат я обнаружил кровать. Большую, я таких раньше и не видел. Вот и хорошо. Присяду на минуточку, дух переведу. Нельзя же так, в самом деле. Какой я боец, если подо мной ноги разъезжаются? А тут кровать. Посижу немного и пойду... вот прямо сейчас... прямо сейчас встану и пойду...

Проснулся я в незнакомой постели под темным парчовым балдахином. Сапоги мои стояли возле кровати. На хрупком, как снежинка, ночном столике возлежал мой тяжеленный боевой цеп. Парень со знакомым мне по монетке лицом сидел в противоположном углу и рассеянно поигрывал своим дурацким кинжальчиком.

- Спите, ваша светлость, - мягко сказал он, увидев, что я открыл глаза.

Кажется, я снова вспомнил, кто это, но сказать ничего не успел, потому что снова заснул.



Мне уже потом рассказали, как опрометью сдавались уцелевшие гвардейцы, когда эскадра под командованием старшего Шенно - теперь уже адмирала! - вошла в пролив. И как Тхиа нагонял страху на господ мелкопоместных дворян - тоже. И как Дайр Тоари брал за грудки господина Главного Казначея. И как разгромили в очередной раз пиратов, затеявших посредством своего шпиона Фаннаха всю эту свару, чтобы восстановить свое господство на море. И каким первоначально мыслил себе переворот Эттин до того, как Фаннах перекроил весь заговор по-своему. И почему король при виде мятежных гвардейцев не запустил в действие свой талисман вызова - оказывается, он просто не знал, как это сделать. Отца его удар хватил в одночасье. Передать талисман наследнику он успел, а вот объяснить, как при его посредстве призвать на помощь бойцов Королевской школы - не успел.

Словом, мне рассказали все.

Кроме одного.

Я так и не узнал, кто в тот памятный день снимал с меня, спящего, сапоги. Никто так и не признался. А это оставляет только одну возможность...

Трев, ты охуел? Ты только что убил все мое избранное! Бляяя! Не мог ссылкой кинуть, а не текстом на весь днев!

Мать твою... Книгу читал года три назад - хорошая.

Kai_Astees Знаешь, я с тобой согласен. Когда я давал ему это прочитать, то не знал, что результат будет таким... надеюсь больше в моих закромах подобных книг все же не найдется, а то он весь дневник ими выложит...

Temino tor Да он охренел!? Там ещё три части и каждая их них на 700 страниц, помоему... Если он начнет это все тут выкладывать, я блять приеду и засуну ему эти книги в задницу! О_О

Кто о чем. Нами, спасибо, вот бы еще эту книгу побрать у тебя, вернее у Шини, да вообще у обоих. =)

а вам, уважаемые, никто и не советовал открывать море, тем более это мой днев и я на что угодно имеею права.



Сарри, книга есть только в электронном варианте, так что только так или по почте

- Я должен уехать.

Странно. Не в обычае Тхиа просить чего-то или требовать. А уж вот так просто взять да ошарашить... м-да. Только тебе начинает казаться, что ты кого-то знаешь, как он тут же вытворит нечто такое, что тебе остается только ахать да мекать.

- В чем дело? - только и смог спросить я. - Куда?

- Меня только что известили, - слегка задыхаясь, словно после быстрого бега, ответил Тхиа. - Мой отец при смерти.

Его слова упали на меня подобно боевому цепу.

Себялюбивая все-таки скотина - человек... даже и в лучших своих проявлениях... даже и в братстве, и в дружбе... во всяком случае, человек, именуемый Дайр Кинтар.

Ведь Тхиа, как-никак, не из сырости народился. Было у него какое-то прошлое до того, как он объявился в нашей школе. Аж целых пятнадцать лет этого самого прошлого. Вот только я о нем почти что ничего и не знал. И Тхиа о нем не расспрашивал. И не потому, чтобы я обидеть его боялся или уязвить. И не из деликатности или дружеского уважения к его секретам. Нет, я ничего не знал - оттого, что не хотел знать. Оттого, что это знание отдаляло его от нас... нет, хуже того - отнимало, уводило в другую какую-то жизнь... другую, чужую... мне и дела не было до того, что из этой другой жизни он и пришел в нашу. Слишком уж я ненавидел когда-то придуманного мною Майона Тхиа, чтобы признать его право на прошлое, породившее мою дикую выдумку. Тхиа, мой названный брат, не принадлежал этому чужому прошлому. Он принадлежал нам, только нам. Одержимый справедливостью мальчишка, избитый мною до полусмерти - и за меня же вступившийся перед взбешенным мастером. Мой помощник во время Посвящения. Ученик Королевской школы. Боец из бойцов, насмешливо парящий над строгой изысканностью канона. Мой брат, мой друг, мой ученик. Этого Тхиа я действительно знал, как и подобает учителю, брату и другу - знал до последнего помышления, до последней жилочки, до последней натруженной связки в его теле... но я не знал и знать не хотел отпрыска великокняжеского дома. Я не знал сына умирающего господина Майона Хелойя - и тем более не знал, что за человеком он был и каким отцом... и что за отношения, кроме родства, связывали его с моим названным братом. Я не знал наследника, а вскорости и владельца родового замка... а замок - это, как известно, огромная такая махина, и в ней много этажей... Одним словом, я знал Тхиа - но не Майона. К Майону я Тхиа, пожалуй, даже ревновал немного втайне от себя... а ревность дружбы, братства и учительства еще похлеще обычной будет, в этом Дайр прав, как никто другой.

Я не желал знать Майона Тхиа.

А теперь мое нежелание мстит мне с непреложностью всякого естества. Потому что оба Тхиа - и этот, нынешний, и тот, минувший - слились воедино. И теперь я ни в чем не могу быть уверен. Вот эту самую улыбку я когда-то почел нестерпимо высокомерной и оскорбительной. Потом я имел время узнать и убедиться, что именно этой горделивой усмешкой Тхиа приветствует горе и опасность. А что она означает теперь?

- Присядь, - чуть растерянно велел я, и Тхиа повиновался. - Ты намерен отправляться прямо сейчас?

Улыбка Тхиа сделалась еще приметнее, еще определенней.

- На ночь глядя? - ответил он вопросом на вопрос. - Нет. Надо бы, но... нет. Лучше отоспаться перед дорогой. Утром поеду.

Надо бы, но - нет? А, проваль - похоже, я не ошибаюсь.

- Ты уверен, что тебе стоит пускаться в дорогу одному? - спросил я напрямик, не сводя с Тхиа глаз.

- Нет, - молвил он.

Я посмотрел на него с молчаливым укором. Во всяком разе надеюсь, что на моем лице отобразился именно молчаливый укор. Это мастер Дайр был умельцем в таких делах - а мое лицо меня подводит то и дело. Хочешь выказать одно... а выходит другое - да настолько другое, что лучше бы и не брался рожи корчить.

- Нет, - повторил Тхиа. - Но... а кого я мог попросить у тебя в сопровождение? Рамиллу и Нену здесь нужны. Дайр и Лерир в столице. Лонс, конечно, парень хороший, но толку от него... вот я и решил никого у тебя не просить.

- И правильно решил, - отрезал я. - Сопровождения у меня просить - ишь, вздумал! Не будет тебе никаких сопровождающих. Я еду с тобой.

Тхиа дернул уголком губ - а потом коротко расхохотался.

- Ох, Кинтар... нет, я ничего... а только натуру не переделаешь! Я еду с тобой... это ж надо же! Правильно тебя Шенно в семью приняли. Да в тебе властности на десять великокняжеских домов хватит - и еще дороги между ними замостить останется. « Я еду с тобой»... о-ох.

- Будешь умничать - не пущу на фамильную клумбу, - буркнул я.

Тхиа только головой тряхнул в ответ.

- Ладно, - заявил я, подымаясь. - Завтра и выезжаем. Только не с самого утра. Мне ведь не только выспаться, мне еще и вещи в дорогу собрать надо.

Тхиа наклонил голову каким-то особенным движением - застенчивым и вместе чуть виноватым... что-о-оо?

- Я твои вещи уже уложил, - признался он.

Тхиа - ах ты, маленький поганец! Уж и не пойму, знаю ли я Тхиа или нет - но Тхиа точно знает меня как облупленного.

Во всяком разе тот Тхиа, которого я знаю, нипочем бы не удержался от искушения обвести меня вокруг пальца.

Признаться, от этой его паскудной выходки у меня здорово полегчало на душе.

По-моему, на это он и рассчитывал.

Поутру мы выехали без малейшего промедления. Пожитки дорожные собраны, лошади подседланы - чего же медлить? Тейну только сказался, что уезжаю - и в путь. На всякие нудные разъяснения и указания, что делать, чего не делать да что в каком случае предпринять, я и мгновения тратить не стал. Незачем мне входить во всевозможные мелочи, унижая Рамиллу недолжной опекой и обессмысливая его звание мастера. Да и не нужны Тейну мои советы. Сам управится. Еще бы не управился! В конце концов, если мастером у меня в Школе поставлен такой раздолбай, что без патриаршего приказу да приглядки шагу ступить не может, чтобы беды не натворить - лопух я, а не Патриарх. Нет, уж кто-кто, а Тейн справится.

Верхом я не езживал давно... а все же лучше в седле покачиваться, чем по каменистым дорогам ноги бить. Хотя и устану я к вечеру больше, чем хотелось бы. Надо, когда вернусь, выписать в школу мастера по верховой езде и конному бою. Дайр все больше по части пешего сражения. Один наездник у нас в школе - и тот Майон Тхиа. Чему мог, нас он обучил... но этого никак уж не довольно. Ну и что же, что прежде бойцы нашей школы верхом не сражались? Все когда-нибудь бывает впервые.

До ожидаемой усталости было еще далеко... нет, что ни говори, а дорога выдалась приятная. А могла быть и еще приятнее - если бы Тхиа шутил и дурачился хоть самую малость поменьше. Вот как начал вчера, так и по сю пору остановиться не может, словно бы и не прерывался, чтоб выспаться. Конечно, вчерашняя его выходка напрочь развеяла мое дурное настроение... далось ему мое настроение, в самом деле! О себе я уж и не говорю: у парня отец при смерти - а он меня же прибаутками развлекает... а, проваль - да ты, Дайр Кинтар, хоть бы усовестился, что ли...

Но когда я решился наконец заговорить об этом с Тхиа, он только головой покачал.

- Нет, - усмехнулся он. - Не в тебе одном дело. Рожа у тебя, конечно, кислая, аж трава кругом вянет, так что мне тебя развеселить - прямой резон, сам понимаешь. Но дурачиться я не перестану, даже если ты и повеселеешь. Очень уж у меня на душе тяжко.

Нет, ну что я за дурак!

- Понимаю, - неуклюже откликнулся я. - Отец при смерти... тебя вот вызвал...

- Вызвал - да, - раздумчиво произнес Тхиа. - Но только не отец. Странно, что меня и вовсе известили.

Он вздохнул - глубоко, словно просыпаясь, я даже почти ожидал, что вот сейчас он начнет потягиваться или потирать глаза - дернул плечом и забросил поводья на седельную луку. Они и не были ему нужны: с лошадью он отлично управлялся одними коленями. А вот избавить от поводьев руки ему, несомненно, следовало. Чтобы не на чем было стиснуть пальцы до судорожной белизны.

- Не скажу, чтобы я об отце не тревожился, - сухо сказал Тхиа, - но... как бы тебе объяснить... отец мой был как раз таким человеком, каким ты прежде полагал меня. Пожалуй, еще и норовом потяжелее. Так что особой любви между нами не было.

Он замолчал ненадолго и подставил лицо ветру. Словно бы воспоминание о заносчивом и неласковом отце заставили ожить того ребенка, которым Тхиа давно уже не был, и потянуться щекой под мимолетную ласку призрачной ладони ветерка.

- Уважения между нами тоже не было, - продолжил Тхиа. - Ну, отцы и вовсе редко уважают сыновей... а мне его уважать... зелье мое, которым я тебе спину пользовал, помнишь? Вот и рассуди, о каком тут уважении речь. Слишком мы с ним разные были. Ладили плохо... а все же уживались. Пожалуй, нас связывало понятие должного... хоть и понимали мы его по-разному. Я делал то, что считал должным для сына, он - то, что считал должным для отца. Вот это нас и вправду объединяло. И крепко. Мы с ним не любили и не уважали друг друга - но понимали, как никто иной. С полуслова.

- Так в школу он тебе отослал, чтобы... - нерешительно начал я и замолк: слово «избавиться» никак не подобало, а другие слова на ум не шли.

- Чтобы прогнать с глаз долой? - подхватил Тхиа. - Нет, что ты! Избавиться от сына только оттого, что не любишь его... нет. Это недолжное поведение. Недостойное. Отец всегда поступал достойно, - на последнем слове Тхиа сделал едва заметный упор. - Нет, за школу я благодарить должен Шенно.

- Лиаха? - изумился я.

- Нет, адмирала... тогда он, конечно, адмиралом еще не был. Ну, и Кеану, конечно.

На сей раз улыбка Тхиа была непритворно радостной.

- Это ведь Лиах прямой, как нож. А братцы его, что старший, что младший, интриганы, каких поискать.

Тхиа улыбнулся еще шире.

- С Лиахом я в ту пору мало был знаком. Все больше издали восхищался. Сам понимаешь, было чем - особенно для мальчишки. А вот Кеану - дело другое. Мы тогда почасту бывали в столице, а Шенно так и вовсе сидели там безвылазно. И с Кеану я в ту пору сдружился крепко. Я виду не подавал, а он-то все равно заметил, что тяжко мне дома. Ну, и брата старшего уговорил помочь. Как же моему отцу да его не послушать! Большой вельможа в больших чинах, и честности отменной, - на слове «честность» Тхиа слегка фыркнул. - Так ведь честь хитрости не помеха. Он с отцом моим заговорил и на меня разговор навел нарочно. А дальше ему только слушать оставалось, каков я из себя есть. Вот он и послушал, и посетовал, что молодежь, дескать, нынче, много о себе понимает. И ценить не умеет. А вот близ его, Шенно, владений, Королевская школа размещается, так вот там уж... одним словом, там мне и таким, как я, самое место. И вести себя научат, и спесь мигом пособьют...

- Как будто она у тебя была, - ввернул я.

- Была-была, не сомневайся, - возразил Тхиа. - Хотя почему - была? И сейчас есть.

На такой наглый поклеп я не нашелся, что и сказать.

- Одним словом, туда мне только и дорога. Я слушаю, аж рот открыл, и понять не могу, к чему все клонится - а тут Шенно ко мне полуобернулся и этак вот подмигнул незаметно... да я в пляс был готов пуститься! Назавтра же меня в школу и снарядили. Не со зла, ты не думай. Отец полагал, что так для меня будет лучше.

- И ведь не ошибся, - полувопросительно заметил я.

- Ну еще бы, - кивнул Тхиа. - Тем более что и тут я под надзором одного из Шенно.

- На клумбу не пущу, - напомнил я.

Тхиа фыркнул.

- Ты потому меня и взял с собой? - спросил я, помолчав.

Тхиа возмущенно мотнул головой.

- Думаешь, я боюсь, что меня из школы силком возьмут? Нет. Для вступления в права наследства мне лично присутствовать не обязательно. Да и для управления им - тоже. А напутствовать меня перед смертью... нет, для этого отец бы меня вызывать не стал. Человек он тяжелый и притом совершенно не лицемерный. Пойми же, нас связывало только должное. Он справлялся обо мне, я - о нем. Поздравления я ему посылал ко дню рождения и всякое такое. Большее было бы ложью, а ложь он бы мигом учуял - и оскорбился. Нет, будь уверен, мы с ним в таких делах преотлично друг друга понимали. А вот этого вызова я не понимаю. Настолько, что не уверен, отец ли меня вызвал.

Тхиа прерывисто вздохнул и вновь взял в руки поводья.

- А еще я не уверен, что застану его в живых. Видишь ли, я последнее письмо от него дней десять тому назад получил - и в письме прямо сказано, что он здоров... а лгать, чтобы успокоить меня, он бы не стал.

Я прикусил губу. Теперь я понимал, от кого Тхиа унаследовал свою чудовищную прямоту - да, пожалуй, и язвительность.

- Не с чего ему так скоропостижно помирать, - ровным голосом заключил Тхиа. - Вот я и боюсь, что дело неладно. Скверный у этого дела запашок... и я не хотел бы отправляться разузнавать что да как в одиночку. Могу ведь и не справиться. Знал бы ты, как я рад, что ты согласился поехать со мной. Конечно, если ты раздумаешь...

- Дурак! - свирепо отрезал я. - Ничего я не раздумаю. А будешь мне еще такие глупости говорить - точно на клумбу не пущу.

Долгое время мы ехали молча. Навряд ли Тхиа собирался вдаваться со мной в откровенности - но, когда он выговорился, на душе у него явно полегчало... да настолько, что он даже шуточками сыпать перестал. Просто ехал рядом со мной, думал о чем-то - а может, и ни о чем. Скорей всего, ни о чем - потому что и мои мысли успокоились. Рядом с человеком, погруженным в тягостное раздумье, поневоле ощущаешь себя несвободно - а мне рядом с Тхиа было легко. Легкий человек Майон Тхиа, несмотря ни на что. Даже привычно угрюмый Нену рядом с ним если и не по облакам ходит, так по крайности будто теряет незримые кандалы.

Вот эту самую легкость я и помянул на привале. И не то, чтобы намеренно... просто смолчать не сумел.

Нет, но кто меня, дурака, за язык тянул?!

Ночь была теплой, но костер мы разожгли. Я принялся возиться со стряпней - готовить я все ж таки умею лучше Тхиа - а он, стреножив коней, умчался поискать побольше хвороста про запас. И притащил преогромную охапку. Силой Тхиа не обижен... ну еще бы - после стольких-то лет занятий в Королевской Школе... но набравшись сил, он не отяжелел ни в едином движении. Да, ни один боец не утратил бы упругости шага под тяжестью вязанки, пусть даже эта тяжесть и превышает собственный его вес... но Тхиа шел походкой не столько даже упругой, сколько легкой, как пляска.

- Странно получается, - пробормотал я, когда Тхиа свалил свою ношу возле костра. - При такой-то тяжелой жизни... откуда в тебе столько легкости?

- Как раз от нее, - ухмыльнулся Тхиа, усаживаясь поудобнее. - И вовсе не странно. Ты ведь тренировался с утяжелением. Поначалу - невподъем. Потом привыкаешь. Вроде и забываешь даже... а потом как снимешь свинцовые накладки - ну до того легко! Рука сама в удар так и летит - разве нет?

Да, Тхиа. Тысячу раз - да. Точнехонько перед тем, как твоя улыбка разлетелась под моим кулаком в кровавые брызги, я и снял накладки. Даже на место их положить не успел... наземь бросил, и все.

- Это верно, что сама, - вздохнул я. - Нипочем не забуду. Только-только ты на волю вырвался - и тут же на меня налетел. Повезло тебе, нечего сказать.

- Брось, - возразил Тхиа. - Если хочешь знать, мне действительно повезло. Ты меня просто спас.

Я что, ослышался? Или спятил? Тхиа никогда не лжет... а сейчас он не просто правдив, он искренен... но ведь не мог же он сказать то, что я услышал!

- Балда ты все-таки, - изрек Тхиа, вдоволь наглядевшись на мою одурелую рожу. - Ты себя тогда убийцей честил... хотя и недоубил меня, позволь тебе напомнить. А ведь я мог о себе тогда это сказать с большим правом. Вовремя Шенно меня к вам наладили. Иногда мне кажется, что еще немного, и я стал бы убивать людей только для того, чтобы мне хоть кто-то перед смертью в морду плюнул.

- Почему? - едва смог вымолвить я.

- А потому, что чувство должного - это... должное чувство, я согласен, и без него никак нельзя... но у меня-то и других хватало - а в ответ я получал все то же чувство должного, и только. В ответ на любовь, на злость, на обиду, на сострадание. На все. Даже и от слуг, которых я спасал от наказаний, лечил и все прочее... ненавидеть им меня было не за что, пожалеть они меня не догадывались, а любить - боялись. Хороший, дескать, мальчик Тхиа... покуда не вырастет. Так что я, кроме Кеану, живых людей, почитай что, и не видел. Меня никто не любил и не презирал. Никто не хотел хлопнуть меня по спине... или хотя бы вырвать мне кишки. Мне никто не был рад и мною никто не тяготился. Это как быть мертвым заживо... и даже убить тебя никто не хочет.

Он неожиданно засмеялся.

- А потом я попал к вам. И нарвался на роскошную, настоящую, полноценную ненависть. Такую живую... от всего сердца. Кинтар, балда... ты сперва и вправду убить меня хотел... ты и не представляешь, как я был счастлив. Меня хотят убить - значит я и в самом деле живой! А когда... - Тхиа на мгновение примолк. - Когда ты расплачивался за то, что сделал меня живым... а сам еще потом у меня прощения просил... у меня мужества недостало сказать тебе правду. Я не умел тогда. Не знал, как. Я и сейчас не очень знаю, как сказать ее - всю.

Некоторое время Тхиа молча смотрел в костер. Я тоже молчал, не в силах произнести ни слова.

- А правда, - вновь нарушил молчание Тхиа, - еще и в том, что досталось мне, в общем-то, за дело. Я ведь не только восхищался тобой. Я тебя еще и ненавидел. Вовсе тебе тогда не показалось.

- Я думал, ты меня презираешь, - тихо промолвил я.

- Нет, - возразил Тхиа. - За что? Нет. Я почти преклонялся перед тобой.

- Перед помоями со свалки? - невольно усмехнулся я.

- Именно, - кивнул Тхиа. - Слуга в нашем доме считался вещью - а ты даже и вещью не был. Грязь, которую вышвырнул на помойку... да, тебе посчастливилось повстречать мастера Дайра - но остальное-то ты сделал с собой сам. Был ты меньше, чем никто, а сделался недосягаемо умелым бойцом, каким я и стать не надеялся... сам, своим трудом. И за это я восхищался тобой исступленно... а ты не снисходил до меня. Ты меня даже не презирал... это было почти как домой вернуться. Я был тогда не совсем в своем уме... а если бы ты не дал мне по морде, совсем бы рехнулся.

На этот раз улыбка Тхиа была откровенно виноватой.

- Ты ведь считал меня богатым, родовитым счастливчиком с кучей привилегий?

- Лучше не напоминай, - попросил я. - Страшно и подумать, какой я был дурак.

- Не ты один, - помотал головой Тхиа. - Я ведь почитал счастливчиком тебя. Не делай такие глаза. Ты рос на свалке. Тебе давали плюхи и милостыню. Ты замерзал и голодал - Кинтар, я не понимал, что значит замерзать и голодать, но я понимал, что значит быть живым. Я ведь живым не был, а ты - был, это же такое счастье... и с высоты этого счастья ты, великий боец, избегал меня, как покойника. Ох, как мне хотелось сделать тебе больно... просто чтоб ты понял, что я жив. Уязвить, задеть, оскорбить... и ведь удалось же, да как!

- Вот как - совершенно не помню, - признался я. - Слишком уж крепко я тогда провинился перед тобой, чтобы помнить, чем ты меня задел.

- Зато я помню, - отрезал Тхиа. - На всю жизнь. Но не скажу.

Все верно. Нанесенную тебе обиду забыть можно - особенно если нанес ее друг, ослепленный страданием - но обиду, которую нанес ты сам, невозможно забыть.

- Забудь, - попросил я. - Пожалуйста.

Тхиа повел плечом.

- Забудь, - повторил я. - Мало ли каких глупостей можно наговорить... если тебя это утешит, я едва не обидел тебя похлеще прежнего. Теперь только понимаю, что чуть было не наделал.

- Чуть не считается, - почти обычным тоном возразил Тхиа.

- Такое - считается. Когда мне велели выбрать помощников при Посвящении, я тебе едва не отказал.

- Еще чего! - Тхиа аж привскочил.

Так-то оно лучше будет. Довольно с тебя на сегодня. Слишком много боли ты себе причинил нынешними беседами, чтобы я позволил тебе ранить себя и дальше. По части подначек я, конечно, не тебе чета, но кое-что и я умею. Сколько раз ты меня подлавливал - неужто я тебя не смогу подловить? Да ты уже поймался.

- Ну да, - усмехнулся я. - Это ведь было опасно. Я, по правде говоря, здорово за тебя испугался.

- Ну и зря, - беспечно ответил Тхиа. - Бояться надо было меня, а не за меня.

- Вот и я так думаю, - подтвердил я настолько сокрушенно, что Тхиа не мог не улыбнуться.

Я снял с огня свое варево; Тхиа подбросил в полуугасший костер немного хворосту и потянулся за едой. Отменная стряпня вышла, ничего не скажешь. Я и вообще кухарить умею лучше, чем разговоры разговаривать. Кто меня сегодня за язык тянул, ну скажите - кто?

Тхиа отхлебнул немного, одобрительно кивнул - а потом ухмыльнулся, да не просто так, а со значением. Будто потешаясь моим мыслям - а что я сейчас ничего вслух не говорил, для него не помеха.

Вечер оказался куда приятнее, нежели утро - и тем более день. Тхиа во время ужина, да и после него, дерзил и балагурил без передышки - но его дерзости обрели прежнюю летящую легкость. Все его утренние шуточки отдавали на вкус отчетливым призвуком отравы - сладковатым, тошнотворным и одновременно призывным: выпей меня, испробуй, изведай, растворись во мне, растворись, утони, исчезни, не будь... ушла манящая погибельность, ушла, как и не было ее. Будто вскрыли воспаленную язву, выпустили порченую кровь, дурную, черную - а с ней ушел и лихорадочный жар, и ломящая боль. Передо мной сидел прежний Тхиа. Наконец-то прежний. Настолько прежний, что я четырежды пригрозил не пустить его на клумбу и один раз дал подзатыльник.



Да, вечер выдался неплохой. А вот утро... утро я бы в охотку сменял на зубную боль, да еще бы и в выигрыше остался. Покуда мы с Тхиа наскоро умывались у ручейка, ничто вроде не предвещало дальнейшего. И когда мы перекусили остатками вчерашнего ужина, тоже все было нормально. А вот когда Тхиа достал из седельных сумок нашу аккуратно сложенную церемониальную одежду... вот тут-то утро и начало себя оказывать во всей красе.

И не одежда тому виной. Никто и слова о ней дурного не скажет. Это во времена прошлого царствования этикет предписывал носить высоченные воротники, о которых говаривали, что изобрел их придворный палач - причем с такой убежденностью, что у слушателя возникало сомнение, а шутка ли это. У тех же, кто хоть раз затягивал на своем горле помянутый воротник, сомнений не возникало и вовсе: какие шутки, господа - правда и только правда! Адмирал мне такой воротник показывал. Не знай я, что это воротник, точно бы подумал, что орудие пытки для особо высокорожденных преступников - а иначе зачем удавку драгоценностями украшать? Теперь таких уже не носят, хвала Богам. Нет, одеяние удобное, похаять нечем. И никто не посмеет сказать, что Тхиа не к лицу цвета дома Майонов - синее с золотом. Или что цвет морской волны с серебром - знак дома Шенно - не к лицу мне. Тем более что одеяние мое подарено Лиахом и Кеану - а уж они позаботились, чтобы платье сидело на мне ловко, точно вторая кожа. Ничто в моем обличье не способно служить к посрамлению дома Шенно, ни даже к моему собственному. Нет, переодевался я даже с удовольствием.

А вот чуть погодя, когда мы, умытые и переодетые, вновь уселись верхом и направили коней по тропинке, ведущей прочь из леса, я от всей души пожелал, чтобы век у меня причины не было облачаться во все это роскошное тряпье. И чтобы у Тхиа не было причины тем более. Наряд его сиял синевой и золотом, как полуденный небосвод - а лицо его было мрачнее тучи. Сторонний человек нипочем бы не догадался, но... а, проваль - что я, первый год знаю Тхиа, что ли?

Нет, повод для мрачности у него, конечно, был. Это я мигом уразумел. Едва только мы выехали из лесу и нашим взглядам открылся замок... тут же и уразумел. Действительно, громадина. И этажей в ней много. Притом же выстроено толково. Стены высокие и все такое прочее... так и кажется, что их целой армией оборонять придется. А на самом деле народу для обороны замка нужно всего да ничего. Это осаждать его нужно целой армией - и то не сказано, что захватить удастся. Если в замке хотя бы две дюжины толковых воинов найдется, они его удержат, не особо напрягаясь. А если бестолковых... тогда трех дюжин хватит. Очень старая постройка. Чудовищно старая. Теперь так даже крепости не возводят - нужды нет. На века строили. В те еще времена, когда самый сильный маг разве что хижину дровосека мог обрушить. С тех пор магия ушла вперед. Выяснилось, что даже заурядный маг может разнести в каменный прах любую крепость - причем тем основательней, чем она больше. Хижина дровосека для своего разрушения требует почти той же затраты сил, что и в незапамятной древности - а вот такой замок можно снести до основания простым мановением руки и даже не вспотеть. Вот и перестали возводить каменные громады, способные противостоять вражеским ордам: что в них толку, если враг догадался прихватить в набег парочку-другую магов? Я уж думал, подобных замков и вовсе не осталось на земле - ан нет, вот он, стоит. Памятник собственному величию, миновавшему невозвратно. Гробница устаревшей стратегии, почившей столетия тому назад.

Что верно, то верно. Гробница - это самое то слово. Я слегка скосил взгляд на Майона... ну так и есть. Мы еще и не въехали в огромную тень замка - но тень эта уже плескалась в глазах Тхиа. Куда только сгинули годы, прожитые им в школе! Эй, Тхиа, братишка - да что это с тобой? Эта штука ничего не может тебе сделать, слышишь? Она ведь мертвая... напрочь мертвая. Она еще до твоего рождения была мертвой! Это дохлая куча дохлых камней. Она умерла почти пятьсот лет тому назад. Это просто-напросто гробница...

Гробница. Усыпальница. Склеп. Могила.

И мальчик Тхиа возвращается в могилу, где он был рожден и первые пятнадцать лет своей жизни был похоронен заживо.

Если бы я мог, если бы я был волшебником, я бы снес эту мерзость с лица земли, не обинуясь ничем. У Тхиа даже скулы заострились, как у покойника, и кожа на них натянулась и побледнела.

Ну ладно же!

- Эй, Тхиа, - окликнул я его самым беспечным тоном, на который только был способен, - если вдруг опять почувствуешь себя не совсем живым, только скажи. Я тебе такого тумака отвешу - любого покойника враз подымет.

Тхиа обернулся ко мне, полуоткрыв рот и округлив глаза, посмотрел на меня в упор - и расхохотался. Ветер плеснул прядь его волос ему в лицо, и смех прервался коротким кашлем.

- Ох, Кинтар... - вымолвил Тхиа, отдышавшись. - А почему, как ты полагаешь, я тебя с собой и взял? Твой тумак точно любого покойника подымет. Такой тяжелой руки, как у тебя, я сроду не видывал.

Тень ушла из его взгляда. Теперь глаза его блестели прежним ехидством. Так и надо. Держись, Тхиа. Армии этот замок, бесспорно, не взять - а вдвоем мы его с тобой точно одолеем.

- Ты с самого начала на что-то такое и рассчитывал? - поддел его я.

- Нет, - тряхнул головой Тхиа. - Как ни странно, нет. Мне это только что пришло в голову.



Уж не знаю, обещание ли тумака или что другое помогло, но только могильным холодом от Тхиа больше не тянуло. Он был великолепно, дерзко, вызывающе живым. Может, именно таким он и бродил по всем комнатам всех этажей своего родового гнезда? А что... очень даже может быть. Потому что если не держать себя натянутым до предела, как тетива боевого лука, если не посверкивать наконечником стрелы, готовой в любое мгновение сорваться в смертоносный полет, тогда... тогда в этом жутком доме и вправду недолго сорваться. Еще бы отцу не захотеть отправить этакого сынка от греха подальше. И неважно, куда - главное, чтобы прочь из дому. А если он там еще и присмиреет - чего же лучше. Я бы, например, на месте высокородного господина Майона Хелойя точно отправил. Вот только я не на его месте, а на своем, и это хорошо. Иначе бы точно отослал парня. Кому же охота постоянно все равно что под прицелом жить? А, проваль... это ведь я думал когда-то, что Тхиа - создание хоть и языкатое, но безобидное? Да я никого опаснее во всю свою жизнь не видал. Разве что Лиаха - тогда, в овраге, с ножами... и то еще как сказать. Очень опасный. Очень живой, хвала всем Богам. И очень веселый. Особенным таким, невеселым весельем. Но это как раз ничего, с этим мы справимся... вот сам он и справится... собственно, уже почти справился. Вот как только слуги выстроились у ворот, щурясь от немедленной готовности поклониться, тут же и справился. Подобрался - но и помягчел одновременно.

Мне, признаться, интересно было, как выглядят слуги в доме Майонов. Только ли по праздникам они в одежде родовых цветов щеголяют, или и по будним дням тоже? От такого человека, как Майон Хелойя, всего можно ждать... я даже и не знаю, честно говоря, чего. А теперь уж точно не узнаю.

Потому что слуги все, как на подбор, были с ног до головы одеты в зеленое.

Полный траур.

Он, как могильная трава - на всех одного цвета.

- Когда отец умер? - отрывисто спросил Тхиа, соскакивая с коня.

- Высокородный господин Майон Хелойя изволил опочить позавчера на рассвете, - покорно ответил слуга, принимая поводья.

- Изволил? - Тхиа слегка заломил бровь. - Ну-ну. Что-то мне не кажется, что это было изволением. Не в его характере изволять такие глупости.

Почудилось мне - или слуга и в самом деле слегка вздрогнул?

- Кто послал гонца? - продолжил расспросы Тхиа.

- Его светлость господин Майон Кадеи соблаговолил распорядиться известить, - тем же тоном сообщил слуга.

А, проваль - ничего мне не почудилось!

- Дядюшка, вот как, - задумчиво протянул Тхиа.

- Сейчас господину Кадеи будет доложено о прибытии... - завел было слуга.

Тхиа вскинул голову так стремительно, что я даже не успел различить его движения.

- Хозяева гостям не докладывают, - отрезал он. - Кинтар, идем.

Я едва поспевал за ним. Он шагал так быстро, что золото на его плаще так и плясало у меня перед глазами.

- Кто такой этот Кадеи? - поинтересовался я на ходу.

- Двоюродный брат отца, - не сбавляя шага, бросил Тхиа. - Тоже Майон, конечно, только... ладно, сам увидишь. Мы ведь уже почти пришли.

- Откуда ты знаешь, где его искать? - удивился я. - Прямо так, не спросясь...

- Оттуда, что я его знаю, - с беспечностью лучника, уже пославшего стрелу в цель навскидку, пояснил Тхиа. - В кабинете отца, где ж ему еще быть.

Дядюшку Кадеи Тхиа знал неплохо. Он действительно обретался именно за той дверью, которую Тхиа распахнул, не утруждая себя попыткой постучаться. Возможно, дядюшке уже успели доложить о нашем появлении - а может, он просто привстал на звук решительных шагов? Но при виде Тхиа он вновь опустился на сидение.

Мы молчали, не сговариваясь, покуда не выехали из тени замка. Ехали мы не так уж и долго: за время, проведенное нами в кабинете, солнце переместилось на небе, и тень сделалась значительно короче. Мне нравилось думать, что это из-за нас. Что это мы каким-то образом обезглавили ее - пусть и ненадолго, пусть у нее и вырастет вскоре новая башка, но все-таки... Очень уж мерзкая тень. Даже и не черная... то есть, конечно, черная... но сквозь черноту ее сквозила мутная желтизна, грязная и растрескавшаяся... нет уж, сперва на свет выберемся, а тогда и разговоры разговаривать можно.

Едва только тень осталась позади, Тхиа тут же обернулся к Наллену.

- Так чем вам не понравилась смерть моего отца? - спросил он напрямик, будто и не сомневаясь, что магу эта смерть не понравилась - а как же может быть иначе?

Наллен широко улыбнулся - и тут я понял, кого он мне все-таки напоминает при всей несхожести. Мастера Дайра! Тот, бывало, улыбался точно так же, когда кому-то из нас случалось до важной и нужной мысли своим умом дойти без подсказки.

- Я хотел посоветовать вам быть поосторожней, мальчики, - произнес Наллен своим хрипловатым баском. - А теперь вижу, что не нужно. Вы и без моих советов сами преотлично все понимаете.

- Значит, смерть отца вам точно не понравилась, - заключил Тхиа. - Вот только чем?

- Тем, что она естественная, - без колебаний ответил маг.

Тхиа вопросительно изогнул бровь.

- Сами посудите, мальчики, - пояснил Наллен. - Гостей полон дом, но господин Хелойя не вышел даже к обеду... человек он был весьма нравный, я полагаю?.. Одним словом, об отравлении не может идти и речи. Хотя я, конечно, проверил на всякий случай. Нет, никакой отравы, ни даже еды. Покойный не обедал и не ужинал.

- Знакомое дело, - кивнул Тхиа. - Отец, если в гневе, так и кусочка в рот не возьмет.

- Именно что в гневе, - подтвердил Наллен. - Правда, под вечер он вроде пришел в себя, потому что потребовал принести ему вина. Или не сам он потребовал, а кто из родственников решил, что этак хозяин себя голодом уморит. Слуге - что, его дело маленькое. Приказано, так он и принес. А хозяин опять озлился, что его посмели потревожить, когда он гневаться изволит. Хвать кувшин с вином - то ли в стену его кинуть хотел, то ли слугу по голове ахнуть... тут с ним удар и приключился. От гнева. Самая для такого человека естественная смерть. Естественней некуда. Годы, может, не совсем подходящие. Ну, и сложение... это для толстяков навроде меня удар - дело житейское. А чтобы с таким сложением, как у вашего отца, от удара помереть - это какой же гнев должен быть! В одного человека столько гнева просто не уместится. Но при его норове... все-таки возможно. Вы ведь понимаете, мальчики?

- Пожалуй, да, - задумчиво протянул Тхиа. - Помер от гнева, при живом свидетеле. Чтобы выдать заключение о причине смерти, довольно и лекаря. Мага вызывать нужды нет.

- Тем более, что в замке свой, домашний маг имеется, - одобрительно подхватил Наллен. - Если нужно покойного на предмет колдовства обследовать - чем он не хорош? Зачем нужен дознатчик со стороны? Да не какой-нибудь, а королевский судебный маг?

- Разве только затем, чтоб уж никаких сомнений не было, - уверенно заключил Тхиа. - Других причин я не вижу.

- Остается один-единственный вопрос, - добавил я. - А зачем это нужно, чтобы никаких сомнений? Что, они могли возникнуть?

- Правильно, мальчики, правильно, - кивнул Наллен. - И вот еще мелочь какая...

Он на мгновение примолк и смущенно повертел свой длинный ус.

- Понимаете, мальчики, - чуточку принужденно начал он, - я хоть на сердцееда непохож...

- Похожи-похожи, - засмеялся я.

Еще как похож. Лысина, брюшко, проседь в усах - это все ерунда, внешнее. От Наллена исходила сила - не магии, но личности. Сила настоящая - мягкая, мощная, доброжелательная. Обаяние этой силы подкупало. Нет, Наллен не ловелас, совсем не ловелас - ему и незачем. Такой у любого юного красавчика любую очаровательницу из-под носа уведет, не напрягаясь. Он добр, как всякий истинно сильный человек, в нем нет ни малейшей ущербинки, он просто переполнен веселой жаждой жизни... и кто, скажите, станет обращать внимание на какую-то дурацкую наружность? Нет, довольно такому сомику усом моргнуть - и все рыбки поплывут за ним следом, хоть бы и золотые.

- Ну, похож там или нет, - пробасил Наллен, - а только ни разу не было, чтобы я куда приехал, а мне ни одна служанка глазки не строила. Такое уж мое везение. Я, бывало, если не просто в гостях, а по работе своей, так на окна-двери заклятья накладывал, чтоб не пропускали. Нельзя ведь, пока дело не расследовано. А тут - ни-ни. И не то, чтобы совсем... издали-то глядят вовсю. А вот ближе подойти, улыбнуться невзначай, мордочку состроить умильную - нет. Будто не велено.

- Может, и не велено, - уверенно предположил Тхиа. - Чтобы потом нельзя было сказать, будто вам таким образом... ну, взятку предлагали.

- Правильно, - усмехнулся Наллен. - Вот только для естественной смерти все слишком уж напоказ. Слишком добропорядочно. И зачем меня все-таки вызвали?

- А следов магии точно не было? - спросил Тхиа, хотя на утвердительный ответ явно не надеялся: если бы только Наллен обнаружил, что господин Хелойя погублен колдовством, молчать бы он не стал. Нас морочить долгим вступлением - тем более.

- Были, как не быть, - фыркнул Наллен. - Господин Майон Хелойя мага своего в кабинете принимал чуть ли не ежеденно. И следов магии там столько, что всех их выгребать - месяца не хватит. Вот чего там точно не было, так это смертных заклятий. Никаких убивающих заклинаний. Ни одного. Умер ваш отец в кабинете, это точно. След внезапной смерти есть. И след гнева есть. Много гнева. И страха немало. И это все. Конечно, если бы я обследовал тело прямо там, в кабинете, я мог бы сказать точнее. А я его обследовал уже перенесенным в спальню.

- Обмытым? - резко спросил Тхиа.

- Нет, - ответил маг. - Но это и не важно. Убивающие заклятия не смываются. Их след и вообще невозможно уничтожить. Я же говорил вам, мальчики: вполне естественная смерть. Ни отравы, ни убивающих заклятий. Просто удар. Вот только естественность этой смерти должен зачем-то подтвердить королевский судебный маг, - он вздохнул, посмотрел на нас долгим взглядом, а затем тихо попросил. - Остерегайтесь, мальчики. Очень остерегайтесь.

- Обязательно, - заверил его Тхиа за нас обоих.



Распрощавшись с Налленом, оба мы пустили коней в обратный путь вялой трусцой. Незачем нам было торопиться. Мы и не торопились. Нужно успеть переговорить с глазу на глаз: под сводами замка у нас такой возможности не будет. Даже в самом забытом углу этой каменной гробницы я бы не осмелился высказать свои заветные мысли хотя бы и шепотом. Нет, мы не спешили вернуться. Странно, что мы и разговор начать не спешили. Обдумывали услышанное? Нерешительно отмалчивались? Или просто пытались надышаться напоследок вольным воздухом?

- Что скажешь? - наконец нарушил молчание Тхиа, придержав коня.

Я пожал плечами.

- Не больше, чем ты. Темная история, нехорошая... и только. Скорей всего, отец твой не своей смертью помер: слишком уж нас стараются убедить, что все, мол, без обману.

Тхиа кивнул.

- А еще?

- Ну, раз именно дядюшка Кадеи нам и пытается эту байку скормить, значит, сам он ее и стряпал. Выходит, уж он-то знает точно, что все это неправда.

- А что - правда? - поинтересовался Тхиа.

- Ну... - замялся я. - Правда... я думаю так: если не кого-нибудь, а королевского мага вызвали, чтоб доказать, что магия тут не при чем... скорей всего, магия как раз очень даже при чем.

- Это если Наллен не накормил нас пирожком с враками, - небрежно добавил Тхиа.

Я чуть с седла не свалился, честное слово! Сколько уже лет прошло с тех пор, когда мальчишка Тхиа нахватался у старшего ученика Кинтара подобных словечек! Давно уже я так не говорю, не позволяю себе... разве что мысленно - так ведь мысленно не считается. А Тхиа, манерам да этикету обученный - говорит. И хоть ты что с ним делай - бесполезно. Уличные словечки у него с языка так и сыплются - да не сами по себе, а всегда в сопровождении какой-нибудь особо пакостной мысли. Вот как сейчас. Ну на кой, скажите, Наллену потчевать нас враньем?

- Зачем? - ошеломленно переспросил я. - Зачем королевскому магу нам врать, скажи на милость?

- Я тебе могу, с места не сходя, изобрести с десяток этих самых «зачем», - хладнокровно отпарировал Тхиа. - Я вижу, он тебе по душе пришелся. Мне тоже. Но это еще не основание ему верить. Всерьез я на него, пожалуй, не думаю - но и не считаться с этой возможностью мы не вправе.

Я подумал немного и медленно кивнул. Тхиа прав. Мне бы и в голову не пришло... но Тхиа прав. А я - дурак. Хотя если бы я тоже родился и вырос в каменной ловушке, мне бы и не такое в голову пришло.

- Согласен, - признал я. - Слишком опасно в таком деле довериться безоглядно.

- Ну, а если пока считать, что Наллен нас не обманул, - подхватил Тхиа, - тогда ты прав. Дядюшка знает, как именно отец умер - а может, не только знает, но и сам руку приложил.

- Не руку, а голову, - поправил я. - Соображение свое. Руку, если на то пошло, прикладывал маг. Хотел бы я знать, свой или сторонний?

- Если убийство давно замыслено - тогда мог и сторонний, - раздумчиво произнес Тхиа. - Купленное заклятие просто наложили на предмет, жест или слово и привезли с собой. Хотя слишком велик риск, что свой домашний маг учует... разве что ему было заплачено. А если надобность внезапно возникла, тогда точно наш маг постарался. Но в любом разе он в этой истории по уши замазан.

- Тхиа, - взмолился я, - не нравится мне все это.

- Можно подумать, мне нравится, - хмыкнул он.

Мы лгали себе и друг другу, сами не сознавая того. Нам именно что нравилось. Нет, не подлое убийство, конечно. И не возможность последовать за покойным господином Хелойя. Другое, совсем другое, знакомое любому бойцу. То, за что кости, переломанные в поединке, кажутся совсем ничтожной платой...

Начало поединка, самое-самое начало, еще раньше, чем самое-самое... когда стоишь рука к руке со своим врагом, запястье к запястью... когда рука его близка тебе, словно твоя собственная... какое там - она и есть твоя собственная, и мускулы его перекатываются под твоей кожей... это сам ты стоишь перед собой... это потом, потом, после уже его рука будет принадлежать ему, а сейчас это твоя рука... и разве возможно упустить, не угадать начало атаки? Это же все равно, что не предугадать движение собственной руки. Раньше, не тогда, когда ветерок скользнет между вашими запястьями, разлучив их мгновенным дуновением... не тогда... и даже не тогда, когда мышцы врага напрягутся еле заметно под твоей - твоей! - кожей... нет, не тогда, раньше... прежде, и без тени сомнения... как без тени сомнения знаешь мановение собственных пальцев прежде даже, чем их напрячь... когда ты - это он... и не только он - все мироздание стоит перед тобой рука к руке, пульсируя под кожей твоего запястья, и ты знаешь, знаешь, знаешь...

И Тхиа, и я - оба мы бойцы. И неважно, что мы не стоим в боевой стойке. И что враг невидим. И что прежде поединка врага еще надо отыскать. И что удар нанесен будет исподтишка, в спину, незнаемо откуда. Все это было неважно. Отец Тхиа был убит, и сами мы не в безопасности - но запястья наши ощущали незримое касание, но вся сила всего мира улыбалась нам в лицо, но мы сами были этой силой - потому что она противостояла нам.

Это веселое спокойствие, это спокойное веселье, когда знаешь, не зная... когда будь твой противник как угодно хитроумен, а ошибиться невозможно... о да, мы лгали. Нам нравилось.

- Слушай, - сказал я, - а по случаю траура сыну покойного нельзя объявить... ну, скажем, пост?

- Можно, - отозвался Тхиа. - а что?

- Вот и объявляй, - велел я. - С этого мгновения у тебя пост.

- Это еще почему? - не понял Тхиа.

- А потому, - с самым невинным видом ответствовал я, - что у меня теперь расстройство желудка. Мне поститься не с чего - покойный мне даже и не кровный родич - так что остается только животом маяться. Конечно, ты тоже можешь желудком заболеть... но если две такие орясины здоровенные вдруг оба ни с того ни с сего животом скорбеть вздумали - слишком уж вызывающее поведение. А так - все приличия соблюдены. Совсем как у господина Кадеи. Все на виду, а придраться не к чему.

При упоминании имени дядюшки Тхиа скорчил непередаваемую гримасу.

- Мудришь, - подумав, сказал он. - Я бы и сам отравы опасался, сложись все иначе. Но ты только погляди, как перед нами распинаются. Дядюшка такой ширины язык разостлал, что хоть завернись да спи. Столько усилий, чтобы нас убедить - и все для того, чтобы подсыпать нам отравы в кубок? Нет, Кинтар. Расчет на то идет, что мы уедем целые и невредимые - и уверенные, что все прилично и благонадежно. Нет, травить нас никто не будет.

- Но и не считаться с этой возможностью мы не вправе, - голосом Тхиа произнес я - тот аж дернулся, бедолага.

- Будь по-твоему, - вздохнул он. - За столом сидеть, на еду глазеть... и чтоб во рту ничего, кроме собственного языка.

- У нас же были тренировки на голод, - утешил я его. - Просто вообрази себе, что это - одна из них.

- Что? - ужаснулся Тхиа. - Опять по четверо суток без еды и питья? Да нет, похоронный ритуал восемь дней тянется... столько мы без воды не протянем.

- Столько и не надо, - разуверил его я. - Если только ночью незаметно можно выбраться на волю, пропитаться сумеем.

- Можно, - враз повеселел Тхиа. - Замок ведь на случай осады строился. В нем тайных ходов больше, чем обычных - и никто их не знает так, как я. Но все-таки ты мудришь. Не будут нас травить.

- Может, и не будут, - упорствовал я. - А если не травить, а усыплять, к примеру? Чтоб мы невзначай не увидели чего...

- Сонные чары, - возразил Тхиа, - не обязательно с едой мешать. Их можно на любой предмет пристроить. Хоть бы и на кровать.

- Верно, - обрадовался я. - Ты прав. В кроватях мы спать не будем.

Тхиа взглянул на меня искоса и коротко фыркнул. И лошадь его тоже обернулась и тоже фыркнула. Точь-в-точь как он.

- А дышать ты мне дозволяешь? - осведомился он.

- Я бы и рад не дозволить, - в тон ему откликнулся я, - так если не дозволить, ты ведь, чего доброго, помрешь.

Тхиа снова фыркнул.

- Слушай. - Я хоть и не всерьез, а все же начинал сердиться. - Хватит дурачиться. Нас ведь тут взаправду убить могут. И остерегаться нам надо всего. Конечно, если бы мы знали, кто, как и зачем убил твоего отца...

И ведь не заметил я, что разгадку мы в разговоре помянули, самое малое, дважды. Ну, не всю, конечно. Кто и зачем... этого мы знать не могли, но вот как...

- Зачем? - повторил Тхиа. - Или - почему?

- А что, есть разница? - не понял я.

- И еще какая! - горячо откликнулся Тхиа. - Это ведь совсем не одно и то же. Зачем наследник убивает богатого завещателя? Ради денег, ясное дело. Чтобы потом быть богачом. А вот, к примеру, мститель убивает тирана-завоевателя, истребившего всю его семью - и его если не изрубят в кусочки на месте, то казнят наверняка, и он это знает. Для не будет никакого «потом». И семья этого бедолаги от смерти мерзавца не воскреснет. Для них тоже не будет никакого «потом». Так зачем он это сделал? А низачем. Но вот почему - ясно и без вопросов.

- Понял, - кивнул я. - Зачем обращено в будущее, а почему замыкает прошлое.

Тхиа воззрился на меня с неподдельным изумлением.

- Именно так, - веско сообщил он, - и написано в древнем трактате «Меч мудрости судейской, препоны рассекающий». Слово в слово.

- Сколько же ты знаешь всякого разного, - с легкой ехидцей отозвался я. Может, даже чуточку ехиднее, чем хотелось бы - но для брата, которым втайне гордишься до слез, в самый раз.

- Да, - отозвался Тхиа, - и все сплошь не то, что нужно. Я ведь даже не знаю, на который из двух вопросов нам предстоит искать ответ - «зачем» или «почему»?

На самом деле оба вопроса были важны для нас одинаково, но тогда мы этого не знали.

Мы то останавливались, то пускали коней неспешным мерным шагом - и когда тень замка, совсем уже короткая и даже пузатая, вновь накрыла нас, главное было сказано. Однако и помолчать хоть минутку нам не привелось. Вездесущий дядюшка поджидал нас прямо в дверях, опершись о косяк - нам через распахнутые ворота он был виден издали.

- И не надейся, - пробормотал Тхиа, устремив сияющий взор на господина Кадеи. - Даже и не надейся.

Он соскочил наземь, едва миновав ворота, небрежно бросил поводья первому попавшемуся слуге и зашагал пешком. Мне ничего не оставалось, как последовать его примеру - только самую малость помедленнее. Из нас двоих сейчас именно Тхиа был главным, а мне следовало исполнять, что велено... или догадываться, чего не велено. Раз Тхиа не сказал: «Держись рядом со мной», - значит, я и не должен. Значит, мне следует немного приотстать.

Судя по тому, что Тхиа не замедлил шага - даже и не попытался - угадал я верно.

- Нет-нет, - непринужденно молвил Тхиа, когда я приблизился, - зачем же? Слова королевского мага с меня довольно. Неужели я больше поверю его печати, нежели ему самому? Раз уж господин Наллен собственноустно сказал, что все в порядке, смею ли я придираться?

«Собственноустно», это же ж надо же! Я бы такого словечка под страхом смертной казни не выдумал. Впрочем, и Тхиа до подобных изысков не охотник... если только он не затевает очередного представления. Я таких фокусов навидался уже. «Княжонок поганый» - вот как это представление называется. Но «собственноустно»... такого я от него все же не слыхал. Похоже, Тхиа собирается порезвиться вволю.

- Вот и славно, мальчик мой, - не без облегчения вымолвил дядюшка, убирая в футляр здоровенный свиток с уймой всяческих печатей - надо полагать, то самое заключение о смерти господина Хелойя. - Тогда мне только остается пригласить вас к столу...

Пригласить нас, вот как? Интересно, по какому праву? Лихо дядюшка распоряжается в чужом доме, ничего не скажешь. Я не я буду, если Тхиа попустит его вольничать безнаказанно. А что он заметил дядюшкину наглость, никаких сомнений быть не может. Если даже я заметил...

Но нет, Тхиа не торопился.

- К столу?.. - повторил на вослед за дядюшкой, не то раздумывая, не то предвкушая - не знаючи Тхиа, нипочем не разберешь.

- Конечно, - лицо господина Кадеи так и просияло. - Солнце вон как уже высоко стоит, а вы оба все впроголодь. Конечно, обед еще не вполне готов, но если поторопить повара...

А, проваль - если я не очень ошибаюсь, мерин дядюшки Кадеи еще при сотворении мира присутствовал!

- Стыдитесь, дядюшка, - чопорно произнес Тхиа. - От вас ли слышу? Теперь, когда все формальности с королевским магом улажены, я обязан беспромедлительно отдать последний долг покойному отцу. Набивать утробу, не преклонившись ниц перед телом... это вопиюще недолжное поведение. Да, именно вопиюще.

О, Боги пресветлые - «вопиюще», да еще «беспромедлительно»! Поистине, церемониал - страшное оружие в умелых руках. А руки у Тхиа не только умелые, но и опытные. Отменную выучку прошел Тхиа у своего отца - и не дядюшке Кадеи с этаким мастером состязаться.

А он ведь пытался. Он даже рот было открыл, даже воздуха набрал - вот только Тхиа все равно опередил его, с беспощадной точностью избрав надлежащий момент.

- Пренебрегать долгом, - с осуждением вздохнул Тхиа, - есть исконная привилегия всякого безродного отребья. А глава великокняжеского дома не может позволить себе ничего недолжного... и даже молодость не может послужить оправданием.

Я едва не подавился внутренним хохотом - ибо Тхиа переменил положение тела с такой чарующей естественностью, что заподозрить его в предумышленности не смог бы никто. Но при словах «глава великокняжеского дома» рука его взметнулась в сторону, словно бы в поисках опоры, и тоже ухватилась за дверной косяк. Нет, не ухватилась - легла. Спокойно так, уверенно, по-хозяйски. «Это мой дом» - вот что безмолвно гласила его рука, небрежно опирающаяся о косяк.

Лицо дядюшки сперва сделалось слегка зеленоватым, а потом враз полиловело - словно некий странный баклажан созрел во мгновение ока.

- С приездом, Тхиа, - произнес господин Кадеи.

Я искал в нем знакомых черт - и не находил. Разве что узкая, легкая кость - похоже, фамильная черта всех Майонов - но и только. На этой узкой кости наросло слишком много... нет, не жира... но и ни в коем разе не мускулов... мяса. Просто мяса. Лишней плоти, не дающей проглянуть сходству, даже если оно и было.

- В любой другой день я сказал бы, что рад тебя видеть, мой мальчик, - вздохнул господин Кадеи. - Увы. Ты так вырос, возмужал... я бы тебя, пожалуй, и не признал при случайной встрече.

Вранье! Тхиа невозможно не узнать, как бы он ни переменился. Лицо у него из тех, что отпечатываются в памяти навсегда и вспоминаются мгновенно. Обычное благовоспитанное вранье, которое и полагается произносить любящим родственникам в момент столь скорбной встречи.

- Отец был бы рад, - вновь с должной благовоспитанностью вздохнул господин Кадеи. Он что же, ожидал, что Тхиа подхватит подсказанную тему и начнет расспрашивать об усопшем? Если да, то дядюшка здорово просчитался. Тхиа молчал. Если кто-то заранее придумал и разучил, что и как тебе сказать, лучшего и не измыслишь. Рано или поздно кончится заготовка. Или выдержка. Не знаю, крепкая ли у дядюшки выдержка, но с Тхиа ему в любом случае не состязаться.

- Да что же это я? - сам себе изумился господин Кадеи. - Вы ведь устали с дороги... простите великодушно!

И он широким, мягко округлым жестом пригласил и нас присесть.

- Благодарю, в седле насиделся, - ответил Тхиа, небрежно опираясь о подоконник. - Нам бы лучше ноги размять.

- Вашему спутнику, я полагаю, тоже, - гостеприимно улыбнулся дядюшка, покуда его взгляд цепко ощупывал серебряную оторочку моего плаща - не сплошную, как у Тхиа, а прерывистую. Мне сплошной не полагается.

- Не знал, чтобы у дома Шенно была младшая ветвь, - чуть склонил голову господин Кадеи.

- Теперь есть, - со всей приязнью улыбнулся я в ответ.

Вранье, вранье. Все ты знаешь. Быть не может, чтобы до тебя не добрались слухи о том, кто спасал короля и какой он был страшный и непобедимый. Даже до меня добрались. Ох, вот будь я и взаправду такой страшный и могучий, я бы из тебя сейчас душу вместе с зубами вытряхнул. А я не страшный... или все-таки?

Растерялся, растерялся дядюшка. Глупое какое вранье... с перепугу, не иначе. Или он хочет показать, что не боится меня... Не боится, ибо не знает, кто я такой?

А, проваль - в овраге с обломком ножа в руке легче мне было, честное слово.

Страшно мне не понравился этот дядюшка. Сидит, ноги не сомкнув и не скрестив, чуть к нам подался, руки раскрыты... а, проваль - не просто раскрыты, а еще и ладонями вверх. Поза открытая и доверительная. Ничего замкнутого, перекрещенного. Глаза широкие, распахнутые. И движения, так и зовущие довериться. Кого же он мне напоминает? Вспомнил! Вот честное слово, вспомнил! Точно. Барышника того на рынке. Он еще мне торговал двадцатилетнего одра, да притом же мерина, за двухлетнего жеребчика. Вот точно такие же движения. Лошадь я, конечно, покупать не собирался. Просто мастер Дайр меня для того на рынок и взял, чтобы мне этого пройдоху показать во всей красе. Как он тогда говорил? «Ты на своей свалке мошенников маловато повидал - все больше хулиганья, верно? Вот и приглядись. И запомни: если поза слишком открытая, глаза распахнуты, руки идут ладонями вверх, да еще и голос чуть ниже, чем следует - значит, тебе продают мерина. Слишком уж тебя вызывают на доверие. Запомнил?»

Да, мастер Дайр. Запомнил. Вот только не знал, что высокородные господа продают мерина точно тем же способом.

Еще и сколько лет этому мерину? Судя по тому, как тщательно дядюшка продумал каждый свой жест и каждое слово до последних мелочей, мерин еще позапрошлое царствование помнит. Нет, но как продумано, как выверено все течение беседы! И не только беседы: одежда дядюшкина тоже наилучшим образом подобает случаю. Недаром он так вцепился взглядом в прерывистую оторочку моего плаща - знак младшей ветви рода. Ему тоже следовало бы надеть накидку с такой оторочкой... вот только безмолвно признавать родовое старшинство Тхиа - юнца Тхиа - ему ой как не хочется. Заранее соглашаться на подчинение законному наследнику, выразить это подчинение... после такого условий не диктуют. Господин Кадеи вообще не облекся в цвета дома Майонов. На нем была зеленая траурная накидка поверх невнятно-серых одеяний. Все верно, полный траур он надеть права не имеет, зеленое на синем смотрится скверно... хитер дядюшка, ничего не скажешь. Ничем не пренебрег, все предусмотрел. Кроме меня. Моего появления он предугадать не мог, вот и подрастерялся.

Впрочем, поведения Тхиа он тоже не мог предугадать. Даже для меня оно оказалось неожиданным - что уж о дядюшке говорить! До чего безукоризненная выдержка! Дядюшка его так и честит через слово «мальчиком»... «мальчик мой» - брр! А Тхиа хоть бы смигнул в ответ. Напрасно господин Кадеи так положился на свою заготовку, ох напрасно. Сейчас Тхиа ему живо покажет, на какой грядке боевой лук растет.

- Во всяком случае, присутствие Шенно, хотя бы и из младшей ветви, даже и в столь скорбный час, весьма лестно для нашего дома, - не без натуги высказался дядюшка.

Эк его! Право, даже интересно - а что он еще брякнет, если мы вздумаем снова промолчать?

- Я не ожидал, что этот час окажется настолько скорбным, - на сей раз Тхиа подхватил ускользающую нить беседы по собственной воле - ибо собирался воткать ее не в чужое полотно, а в свое. - Мне ведь только и сообщили, что отец при смерти... хотя он, если я правильно понял, уже был мертв?

Под спокойным взглядом Тхиа господин Кадеи едва не заерзал, но в последний момент спохватился и сделал вид, что поправляет и без того идеальные складки своих одежд.

- Ну... следовало прежде удостовериться, что твой отец действительно мертв, - господин Кадеи воспрял духом. - Смерть его, знаешь ли, выглядела... очень странно.

Снова заранее отрепетированная речь! Пари держать готов, что он выверял ее не раз и не два, и даже легкая запинка перед словом «очень» опробована им и так, и эдак. Не дольше, чем нужно, и не короче, с точностью до малейшей доли мгновения... прав был Тхиа: дурной у этого дела запашок. Похоже, смерть господина Майона Хелойя была куда более странной, чем ее тщится представить нам достопочтенный Кадеи.

- Медлить с вызовом наследника было нельзя, - продолжал дядюшка, - но и сообщать о столь загадочных обстоятельствах следовало с осторожностью. Сам посуди, мальчик мой - а что мне еще оставалось делать? Пока один из магов-экспертов его величества не скажет своего слова...

- И он сказал? - Тхиа вклинился в туго сомкнутые ряды пустопорожних слов, как и подобает настоящему бойцу - незаметно и без усилий.

- О да, - кивнул дядюшка, сводя кончики пальцев вместе. - О да. Свидетельство о смерти он подписал. Любопытное заключение... очень любопытное. Оно у меня... да, впрочем, ты и сам можешь расспросить господина мага. Он, правда, уже собрался отбыть, но я ведь могу и попросить его задержаться.

- Незачем, - возразил Тхиа, и дядюшка было вновь приободрился - но ненадолго. - Мешать почтенному человеку, находящемуся на королевской службе, вернуться к исполнению своего долга, просто немыслимо. Я просто не верю своим ушам, дядюшка. Такого могут пожелать скоробогатенькие барчуки - но не отпрыски великокняжеского дома.

Тхиа, мерзавец ты маленький - когда ты прохаживался на мой счет, я полагал твой язык ядовитым? Обижался на тебя? Знать бы мне тогда, на что ты способен...

- Конечно, выслушать эксперта необходимо - но для этого совершенно нет нужды его удерживать. Если он собрался в дорогу, мы с господином Шенно его просто-напросто проводим немного, - невозмутимо заявил Тхиа, будто не замечая враз побагровевшего лица дядюшки. - Полагаю, наш дом обязан оказать этот скромный знак уважения человеку, очистившему прискорбную смерть моего отца от грязи досужих сплетен и домыслов... если я правильно понял ваши слова, дядюшка.

Понял-то Тхиа правильно - вот только вывод сделал совершенно для господина Кадеи нежеланный.

- Но вы ведь только что с дороги, - сделал было дядюшка попытку возразить.

- Вот и отлично, - заявил Тхиа. - Не придется переодеваться в дорожное платье.

- Но... вы ведь наверняка устали... - слабо запротестовал господин Кадеи.

- В наши годы? - победительно улыбнулся Тхиа, и дядюшку вновь перекосило. Похоже, Тхиа его не очень-то жаловал. Впрочем, человек, именующий кого бы то ни было «мальчик мой», по моему разумению, сам напрашивается.



Магов я за свою жизнь видел не так уж и много - и если что у них и было общего друг с другом, так разве только полное несходство между собой. Так что я даже и не знаю, каким я ожидал увидеть королевского мага Наллена. Но что не таким - уж это точно. С виду он человечек не очень приметный и даже забавный. Лысенький, лобастенький, усы узкие и длинные - ну ни дать ни взять, сомик губастый. Мне этот «сомик» сразу по душе пришелся. Взгляд у «сомика» оказался умный и сильный. Неожиданно сильный. Та еще рыба - любую сеть издали углядит.

Несмотря на изрядные свои годы и не менее изрядное пузико, путешествовал Наллен не в паланкине и не в повозке, а в седле - ай да рыба-сом! Нет, положительно, королевский маг нравился мне чем дальше, тем больше. Еще и потому, что не пытался даже обозвать Тхиа или меня «светлостью» или там «высокородием». Называть он нас с первой же минуты стал мальчиками, и слово это в его устах звучало как-то на удивление необидно. Этот ведь даже королю может заявить: «Послушай, мальчик...» И никакой обиды или оскорбления величества.

Первый раз Наллен назвал Тхиа мальчиком, едва только мы выехали за ворота. Наллен оглянулся на замок, вздохнул чуть приметно, перевел взгляд на Тхиа и снова вздохнул.

- Бедный мальчик, - сочувственно произнес он. - И это все твое...

Тхиа тоже оглянулся назад - и злая радость предвкушения развела его губы в ухмылку от уха до уха.

- Да, действительно, - пробормотал он. - Я об этом как-то и не подумал...

Наллен улыбнулся печально - и ничего не примолвил в ответ.

- С приездом, Тхиа, - произнес господин Кадеи.

Я искал в нем знакомых черт - и не находил. Разве что узкая, легкая кость - похоже, фамильная черта всех Майонов - но и только. На этой узкой кости наросло слишком много... нет, не жира... но и ни в коем разе не мускулов... мяса. Просто мяса. Лишней плоти, не дающей проглянуть сходству, даже если оно и было.

- В любой другой день я сказал бы, что рад тебя видеть, мой мальчик, - вздохнул господин Кадеи. - Увы. Ты так вырос, возмужал... я бы тебя, пожалуй, и не признал при случайной встрече.

Вранье! Тхиа невозможно не узнать, как бы он ни переменился. Лицо у него из тех, что отпечатываются в памяти навсегда и вспоминаются мгновенно. Обычное благовоспитанное вранье, которое и полагается произносить любящим родственникам в момент столь скорбной встречи.

- Отец был бы рад, - вновь с должной благовоспитанностью вздохнул господин Кадеи. Он что же, ожидал, что Тхиа подхватит подсказанную тему и начнет расспрашивать об усопшем? Если да, то дядюшка здорово просчитался. Тхиа молчал. Если кто-то заранее придумал и разучил, что и как тебе сказать, лучшего и не измыслишь. Рано или поздно кончится заготовка. Или выдержка. Не знаю, крепкая ли у дядюшки выдержка, но с Тхиа ему в любом случае не состязаться.

- Да что же это я? - сам себе изумился господин Кадеи. - Вы ведь устали с дороги... простите великодушно!

И он широким, мягко округлым жестом пригласил и нас присесть.

- Благодарю, в седле насиделся, - ответил Тхиа, небрежно опираясь о подоконник. - Нам бы лучше ноги размять.

- Вашему спутнику, я полагаю, тоже, - гостеприимно улыбнулся дядюшка, покуда его взгляд цепко ощупывал серебряную оторочку моего плаща - не сплошную, как у Тхиа, а прерывистую. Мне сплошной не полагается.

- Не знал, чтобы у дома Шенно была младшая ветвь, - чуть склонил голову господин Кадеи.

- Теперь есть, - со всей приязнью улыбнулся я в ответ.

Вранье, вранье. Все ты знаешь. Быть не может, чтобы до тебя не добрались слухи о том, кто спасал короля и какой он был страшный и непобедимый. Даже до меня добрались. Ох, вот будь я и взаправду такой страшный и могучий, я бы из тебя сейчас душу вместе с зубами вытряхнул. А я не страшный... или все-таки?

Растерялся, растерялся дядюшка. Глупое какое вранье... с перепугу, не иначе. Или он хочет показать, что не боится меня... Не боится, ибо не знает, кто я такой?

А, проваль - в овраге с обломком ножа в руке легче мне было, честное слово.

Страшно мне не понравился этот дядюшка. Сидит, ноги не сомкнув и не скрестив, чуть к нам подался, руки раскрыты... а, проваль - не просто раскрыты, а еще и ладонями вверх. Поза открытая и доверительная. Ничего замкнутого, перекрещенного. Глаза широкие, распахнутые. И движения, так и зовущие довериться. Кого же он мне напоминает? Вспомнил! Вот честное слово, вспомнил! Точно. Барышника того на рынке. Он еще мне торговал двадцатилетнего одра, да притом же мерина, за двухлетнего жеребчика. Вот точно такие же движения. Лошадь я, конечно, покупать не собирался. Просто мастер Дайр меня для того на рынок и взял, чтобы мне этого пройдоху показать во всей красе. Как он тогда говорил? «Ты на своей свалке мошенников маловато повидал - все больше хулиганья, верно? Вот и приглядись. И запомни: если поза слишком открытая, глаза распахнуты, руки идут ладонями вверх, да еще и голос чуть ниже, чем следует - значит, тебе продают мерина. Слишком уж тебя вызывают на доверие. Запомнил?»

Да, мастер Дайр. Запомнил. Вот только не знал, что высокородные господа продают мерина точно тем же способом.

Еще и сколько лет этому мерину? Судя по тому, как тщательно дядюшка продумал каждый свой жест и каждое слово до последних мелочей, мерин еще позапрошлое царствование помнит. Нет, но как продумано, как выверено все течение беседы! И не только беседы: одежда дядюшкина тоже наилучшим образом подобает случаю. Недаром он так вцепился взглядом в прерывистую оторочку моего плаща - знак младшей ветви рода. Ему тоже следовало бы надеть накидку с такой оторочкой... вот только безмолвно признавать родовое старшинство Тхиа - юнца Тхиа - ему ой как не хочется. Заранее соглашаться на подчинение законному наследнику, выразить это подчинение... после такого условий не диктуют. Господин Кадеи вообще не облекся в цвета дома Майонов. На нем была зеленая траурная накидка поверх невнятно-серых одеяний. Все верно, полный траур он надеть права не имеет, зеленое на синем смотрится скверно... хитер дядюшка, ничего не скажешь. Ничем не пренебрег, все предусмотрел. Кроме меня. Моего появления он предугадать не мог, вот и подрастерялся.

Впрочем, поведения Тхиа он тоже не мог предугадать. Даже для меня оно оказалось неожиданным - что уж о дядюшке говорить! До чего безукоризненная выдержка! Дядюшка его так и честит через слово «мальчиком»... «мальчик мой» - брр! А Тхиа хоть бы смигнул в ответ. Напрасно господин Кадеи так положился на свою заготовку, ох напрасно. Сейчас Тхиа ему живо покажет, на какой грядке боевой лук растет.

- Во всяком случае, присутствие Шенно, хотя бы и из младшей ветви, даже и в столь скорбный час, весьма лестно для нашего дома, - не без натуги высказался дядюшка.

Эк его! Право, даже интересно - а что он еще брякнет, если мы вздумаем снова промолчать?

- Я не ожидал, что этот час окажется настолько скорбным, - на сей раз Тхиа подхватил ускользающую нить беседы по собственной воле - ибо собирался воткать ее не в чужое полотно, а в свое. - Мне ведь только и сообщили, что отец при смерти... хотя он, если я правильно понял, уже был мертв?

Под спокойным взглядом Тхиа господин Кадеи едва не заерзал, но в последний момент спохватился и сделал вид, что поправляет и без того идеальные складки своих одежд.

- Ну... следовало прежде удостовериться, что твой отец действительно мертв, - господин Кадеи воспрял духом. - Смерть его, знаешь ли, выглядела... очень странно.

Снова заранее отрепетированная речь! Пари держать готов, что он выверял ее не раз и не два, и даже легкая запинка перед словом «очень» опробована им и так, и эдак. Не дольше, чем нужно, и не короче, с точностью до малейшей доли мгновения... прав был Тхиа: дурной у этого дела запашок. Похоже, смерть господина Майона Хелойя была куда более странной, чем ее тщится представить нам достопочтенный Кадеи.

- Медлить с вызовом наследника было нельзя, - продолжал дядюшка, - но и сообщать о столь загадочных обстоятельствах следовало с осторожностью. Сам посуди, мальчик мой - а что мне еще оставалось делать? Пока один из магов-экспертов его величества не скажет своего слова...

- И он сказал? - Тхиа вклинился в туго сомкнутые ряды пустопорожних слов, как и подобает настоящему бойцу - незаметно и без усилий.

- О да, - кивнул дядюшка, сводя кончики пальцев вместе. - О да. Свидетельство о смерти он подписал. Любопытное заключение... очень любопытное. Оно у меня... да, впрочем, ты и сам можешь расспросить господина мага. Он, правда, уже собрался отбыть, но я ведь могу и попросить его задержаться.

- Незачем, - возразил Тхиа, и дядюшка было вновь приободрился - но ненадолго. - Мешать почтенному человеку, находящемуся на королевской службе, вернуться к исполнению своего долга, просто немыслимо. Я просто не верю своим ушам, дядюшка. Такого могут пожелать скоробогатенькие барчуки - но не отпрыски великокняжеского дома.

Тхиа, мерзавец ты маленький - когда ты прохаживался на мой счет, я полагал твой язык ядовитым? Обижался на тебя? Знать бы мне тогда, на что ты способен...

- Конечно, выслушать эксперта необходимо - но для этого совершенно нет нужды его удерживать. Если он собрался в дорогу, мы с господином Шенно его просто-напросто проводим немного, - невозмутимо заявил Тхиа, будто не замечая враз побагровевшего лица дядюшки. - Полагаю, наш дом обязан оказать этот скромный знак уважения человеку, очистившему прискорбную смерть моего отца от грязи досужих сплетен и домыслов... если я правильно понял ваши слова, дядюшка.

Понял-то Тхиа правильно - вот только вывод сделал совершенно для господина Кадеи нежеланный.

- Но вы ведь только что с дороги, - сделал было дядюшка попытку возразить.

- Вот и отлично, - заявил Тхиа. - Не придется переодеваться в дорожное платье.

- Но... вы ведь наверняка устали... - слабо запротестовал господин Кадеи.

- В наши годы? - победительно улыбнулся Тхиа, и дядюшку вновь перекосило. Похоже, Тхиа его не очень-то жаловал. Впрочем, человек, именующий кого бы то ни было «мальчик мой», по моему разумению, сам напрашивается.



Магов я за свою жизнь видел не так уж и много - и если что у них и было общего друг с другом, так разве только полное несходство между собой. Так что я даже и не знаю, каким я ожидал увидеть королевского мага Наллена. Но что не таким - уж это точно. С виду он человечек не очень приметный и даже забавный. Лысенький, лобастенький, усы узкие и длинные - ну ни дать ни взять, сомик губастый. Мне этот «сомик» сразу по душе пришелся. Взгляд у «сомика» оказался умный и сильный. Неожиданно сильный. Та еще рыба - любую сеть издали углядит.

Несмотря на изрядные свои годы и не менее изрядное пузико, путешествовал Наллен не в паланкине и не в повозке, а в седле - ай да рыба-сом! Нет, положительно, королевский маг нравился мне чем дальше, тем больше. Еще и потому, что не пытался даже обозвать Тхиа или меня «светлостью» или там «высокородием». Называть он нас с первой же минуты стал мальчиками, и слово это в его устах звучало как-то на удивление необидно. Этот ведь даже королю может заявить: «Послушай, мальчик...» И никакой обиды или оскорбления величества.

Первый раз Наллен назвал Тхиа мальчиком, едва только мы выехали за ворота. Наллен оглянулся на замок, вздохнул чуть приметно, перевел взгляд на Тхиа и снова вздохнул.

- Бедный мальчик, - сочувственно произнес он. - И это все твое...

Тхиа тоже оглянулся назад - и злая радость предвкушения развела его губы в ухмылку от уха до уха.

- Да, действительно, - пробормотал он. - Я об этом как-то и не подумал...

Наллен улыбнулся печально - и ничего не примолвил в ответ.

Тхиа опустился перед гробом на колени и медленно склонился, коснувшись лбом пола. Выпрямился. Еще и еще раз - трижды, как велит обычай. Выпрямился. Отдал еще два поясных поклона. Лицо его во время обряда было совершенно окаменевшим. Раньше я мог бы предположить, что он сдерживает горе... или недостойную радость... или угрызения совести по поводу этой самой радости... раньше - но не теперь. Теперь я понимал - и куда ясней, чем имел право. Тхиа не сдерживал своих чувств - он открыто проявлял их. Или, вернее, то единственное чувство, которое он сейчас испытывал. Как и во время нашего дорожного разговора, он не горевал и не радовался, не осуждал отца и не оправдывал. Он воздавал ему должное. В точности как и тогда. Тхиа был прав: общим у них с отцом было именно чувство должного.

Хотя и не только оно. В ту пору, когда я ненавидел Тхиа, я с безумной враждебной остротой подмечал, насколько он хорош собой. А потом забыл. Братом ведь любуются не оттого, что он красив, а оттого, что он - брат. Тхиа был моим учеником, моим названным братом - и как всякий старший брат, я им гордился. Властность моя проклятая - я гордился им, как самим собой, И удачами его, как своими, и его счастливой внешностью, как своей собственной... с братьями это бывает... я так гордился его красотой, что перестал ее замечать.

А сейчас поневоле снова заметил.

Внешностью Тхиа удался не в давно покойную мать, каков бы ни был ее облик, а в отца. Господин Майон Хелойя был до содрогания похож на сына. Совершенно тот же разлет бровей, от которого у девушек просто дыхание перехватывало - я сам тому свидетель. В точности такой же прямой нос, поражающий почти нечеловеческим совершенством очертаний. Та же узкая кость, легкая, неправдоподобно выразительная в каждой своей линии. Тот же изгиб точно такого же рта... вот только улыбка у господина Хелойя была совсем другой. Морщинки, возникающие от улыбки, располагались иначе. Внезапно перед моим мысленным взором эти морщинки чуть углубились, прочертились сильнее, заставляя уголки воображаемого рта последовать за ними, принимая свою привычную улыбку... и когда мне с полной и омерзительной отчетливостью представилась эта улыбка, меня затрясло. Да, Тхиа пошел в отца - вот только лицо его никогда не будет таким. Ни в сорок, ни в пятьдесят лет, ни у живого, ни у мертвого... никогда.

Легкая кость - так я подумал? О нет! Хелойя никогда не был легким. Никогда и ни в чем. Даже и собеседником он никогда не был легким, при всем своем несомненном уме, а всего лишь блестящим. Блестящим, как двуручный меч - и таким же тяжелым.

Теперь только я понял, чем были первые пятнадцать лет жизни Тхиа. Куда там моей помойке! На помойке обитает всего лишь отребье. Сволочи тоже нередко попадаются. Нет, Тхиа родился и жил не на помойке, а в замке. В этой штуковине, где много этажей, и на каждом этаже множество комнат. К тому же есть вещи, до которых не опустится ни одна уважающая себя сволочь... и не уважающая себя - тоже. На такое способны только так называемые порядочные люди.

Небо свидетель, если бы господин Майон Хелойя был всего-навсего мерзавцем... если бы он ненавидел сына... старался бы сжить его со свету, сломить его волю... да просто причинить боль - клянусь, мне было бы легче. Но нет, он всего лишь делал, что считал должным.

Я глядел на застывшее лицо Тхиа и понимал, что я очень многим обязан покойному Майону Хелойя и за многое благодарен. А еще - что будь этот покойничек жив, и я бы ему собственноручно шею свернул.

А еще... еще я знал, что сейчас, во время обряда прощания я не сделаю ничего: и без моих выходок у Тхиа довольно горя. А вот ночью, когда все уснут, я войду в усыпальницу, достану из воздуха над левым плечом свои великокняжеские Иглы и воткну их в воротник погребальной одежды Майона Хелойя. Все три. Без права на пощаду. Чтобы он ушел в могилу, унося их с собой.

Чтобы, когда придет мой час проститься с жизнью, он ждал меня.

Негоже ведь нападать без предупреждения, правда? Тем более на человека, который всю жизнь делал то, что считал своим долгом.

Он меня поймет - я ведь тоже сделаю то, что считаю своим долгом.

Потому что есть грехи, за которые Боги судить не вправе... как и я не сужу господина Хелойя... а я ведь даже не Бог, я всего лишь учитель и брат его сына. И то, что он со своим сыном сделал... это так по-человечески... всего лишь по-человечески... и воздаяния он за это заслуживает всего лишь человеческого, и никак не более.

Не будучи кровным родственником, я имел право только на один земной поклон и один поясной. Я совершил их и отступил на шаг, как и предписано обрядом.

Спите спокойно, господин Майон Хелойя. Вы не уносите с собой неоплаченный долг. Я принимаю на себя оплату.



Едва мы покинули стены храма, Тхиа преобразился мгновенно, да вдобавок так разительно, что даже меня невольно оторопь брала - а ведь я этого шкодника не первый день знаю. Но в ипостаси юного сквалыги я созерцал его впервые. Никогда бы не подумал, что сквалыжничать можно так бурно. А с какой скоростью он сыпал придирками - и не хочешь, а залюбуешься! Как он только выговаривать их поспевал (насчет изобретать я и вовсе руками развожу)? Все-то ему надо было знать, во все влезть, все разругать и переиначить, потом передумать внезапно и отменить распоряжение - лишь затем, чтобы через пару минут передумать снова. Понятно, что он вознамерился сбить любящего дядюшку с панталыку... но не крутенько ли наследник кашу заваривает? Неужто столько сил требуется, чтобы заморочить голову господину Кадеи? И... неужто надобность в том под горло подошла?

Вероятно, Тхиа полагал именно так. Или, верный своим привычкам, он просто-напросто ничего не делает вполсилы? Хоть бы малость роздыху дал... да нет, куда там! Дядюшка было вякнул робко про поминальную трапезу, но тут же и осекся: Тхиа, не останавливаясь, метнул на него убийственный взгляд сквозь презрительный прищур - и дядюшка мигом умолк. До объяснений Тхиа все же снизойти соизволил. Дескать, в великокняжеских домах за поминальный обед садятся под вечер, и никак иначе. А до тех пор в его обязанности, как наследника, входит... впрочем, дальше я уже не слушал. Какая разница? Врет ведь он все. Предлог выискивает весь дом вверх дном перевернуть, и только.

Он и перевернул. Не всякий ураган сумел бы в одночасье произвести столько бедствий. Тхиа и носился по замку, как ураган; плащ бился за его спиной, как синие крылья, волосы летели по ветру. Эхо его шагов еще звучало в дальнем коридоре, голос раздавался рядом, а сам он непостижимым образом уже заворачивал за угол. Я и то поспевал за ним с трудом, а о дядюшке обожаемом что и говорить! Незадачливый господин Кадеи бегом бежал вослед - и все едино не мог нагнать деловитого наследника. Хлопали двери, вздымались занавески, испуганно попискивали потайные ящики, выдернутые мало не с корнем и вновь вброшенные на прежнее место властной хозяйской дланью - а синий с золотом шторм устраивал безобразия недрогнувшей рукой быстрее, чем обитатели гостевых комнат успевали ойкнуть. Лица их слились для меня в некое подобие квашни, из которой наружу перло насмерть перепуганное тесто. Ни одного из гостей я не успел запомнить, ни даже различить. Ладно, не беда: нам ведь вроде поминальный обед предстоит - вот за столом и познакомимся... ежели, конечно, Тхиа не заставит нас гоняться друг за другом вдоль и поперек по замку, перебрасываясь закусками на бегу. Откровенно говоря, после пробежки, учиненной им дядюшке Кадеи, мне это представлялось не просто возможным, а вполне естественным.

Уже через час из головы моей вытрясло все мысли, кроме единственной: на полосе препятствий я этого поганца беспардонно щадил. Вот когда... нет - вот если доберемся до школы подобру-поздорову, я его живо отучу разгильдяйничать на тренировках! Он ведь может втрое против того, что я ему обычно отмерял!

Еще через самое малое время к первой мысли присоединилась другая. О том, как надо вести военные действия, если гнусный враг вздумает покуситься на наши земли. Боги - и почему никто до меня не додумался? А ведь так все просто. Похищаем вражеского военачальника, гримируем Тхиа под него и напускаем на армию захватчиков. Пусть готовит их к военным действиям. А через двое-трое суток отряжаем похоронную команду: хоть и враги, а тоже люди, нельзя же без погребения оставлять. И никаких армий нам не нужно, одного Тхиа во вражьем стане с лихвой довольно... нет, ну почему никто не догадался, как победы одерживать надо?

Мало было Тхиа в доме всех до нервной икоты довести, так он еще и на кладбище семейное нас погнал. И что ему не терпелось? Могилу, видите ли, отрыть требуется еще до поминального обеда... спрашивается, зачем, если похороны только завтра поутру, как обычай велит? Или так уж господину Майону Хелойя во храме не лежится, что он готов ввечеру в могилу прыгнуть, обрядом пренебречь? Да нет, такой покойник, как он, будет смирно лежать до последнего, лишь бы положили его, как положено... а, проваль - да что это за чушь мне в голову лезет?!

Притом же могилу дядюшка уже спроворил. Сам ее нам с Тхиа и показал. Когда отрыть успели? А вот как его светлость изволили соблаговолить самолично сопроводить господина королевского мага Наллена, об ту самую пору и отрыли, извольте убедиться. Это ведь всяко раньше поминального обеда получается, верно?

- Верно, - коротко кивнул Тхиа.

Только я один и заметил, как брови его на долю мгновения чуть сдвинулись. Знай я его чуть похуже, и того бы не приметил, хоть и стояли мы с ним лицом к лицу. А дядюшка точно ничего не углядел. Да и недосуг ему было за мордой наследника наблюдать: он утирал пот с собственной, еле переводя дыхание и мелко-мелко тряся побуревшими щеками. Как бы его удар не хватил, подумал я, украдкой утирая лоб. Даже и меня Тхиа заставил упариться - а ему ничего не сделалось. Двужильный он, что ли? Нет, не втрое ему отмерить полосу препятствий, а вчетверо!

Посетив кладбище, Тхиа малость поутих, а потом внезапно велел подавать поминальный обед - и чтобы, упаси Боги, никто не перепутал, кому за каким столом сидеть, дабы ни старшинство, ни степень высокорожденности никоим образом не нарушить и гостей разного ранга за одним столом отнюдь не соединять. Папенька покойный такого нарушения приличий нипочем бы не одобрил. Дядюшка тут же воспрял духом и заверил, что гости не первый уже день как собрались и знают, кому с кем за которым столом сиживать должно. Если учесть, что Тхиа в школе с сыновьями батраков и кабатчиков из одного котла за милую душу наворачивал... Боги всемилостивые, да что он такого затеял?

Повыспросить маленького паршивца я не мог - дядюшка таскался за нами, как приклеенный. Приходилось терпеть и ждать, когда же начнется, а потом закончится пресловутый обед, и мы наконец-то сумеем улизнуть из-под присмотра? Явно ведь недаром Тхиа весь дом переполошил. Какая-то невнятная мне тайна благодаря переполоху вылезла из-под спуда. Чем-то Тхиа здорово встревожен, хоть вида и не показывает... знать бы еще, чем?

Поскорей бы обед миновал. Интересно, их высокородия на поминках подолгу кушать изволят? Или быстро управляются: поел, да и хватит?

Обеда я этого во всю свою жизнь не забуду. И не потому даже, что я за этим столом ни крошечки не съел, ни капельки не выпил. Мы ведь с Тхиа как решили, так и сделали. Юный наследник в знак своей скорби пост держит, а его неожиданно вельможный спутник, тот и вовсе животом захворал - непонятно, как еще и жив, бедолага. Роль больного далась мне без труда. Все ж таки целый день мы с Тхиа мотались, как соленые зайцы, без передышки, проголодались изрядно, и от запаха многочисленных яств у меня в голове мутилось. Наверное, я был достаточно бледен, чтобы не вызывать подозрений. Все правильно: раз уж ты желудком страдаешь, так и выглядеть изволь соответственно. Тхиа в тот вечер тоже особым румянцем не отличался. Какое там! У него даже щеки слегка запали, он заметно осунулся. По общему мнению - от непомерной скорби. Я-то видел, какой страшный... нет, не внутренний жар, как говорят обыкновенно, а внутренний холод пожирает его. Душа Тхиа звенела, как льдинка, отзываясь на малейшее прикосновение. А уж прикосновений, дуновений и сотрясений в тот странный вечер было более чем предостаточно, и я не мог отделаться от наваждения: все мне чудилось, что поверх стука мисок, звяканья кубков и возгласов пирующих плывет неумолчно тревожный ледяной звон.

Оно конечно, с голоду за накрытым столом еще и не такое причудиться может. Все-таки вдыхать ароматный пар, облизывать тайком запекшиеся губы и прикусывать кончик языка, чтобы не так жажда мучила... да, это удовольствие своеобразное и не всякому доступное. При случае попробуйте, а с меня и одного раза довольно.

И все-таки... хоть я и пытался уверить себя, что ничего такого-этакого нет, а если что и есть, так оно мне с голодухи показалось... пытался - и не мог.

Слишком уж живы были в моей памяти наставления всех троих Шенно. Какой-никакой, а я теперь князь их Дома. И как себя князьям и прочим вельможам вести по какому случаю полагается, знать должен. И знаю. Назубок выучил. Знаю.

Совсем не так им себя вести полагается.

Или я все-таки ошибаюсь?

Нет, я не идиот. Как предписано и как на самом деле бывает - далеко не одно и то же. Это я понимаю. Но даже если причесть разницу между предписанным и обыденным - странным он был, этот обед.

Очень и очень странным.

Сиживал я однажды на креслице, которому недоумок мастер приделал не три, а четыре ножки, да притом все чуть-чуть разной длинны (спьяну, что ли?). Так вот, еще и обед начаться не успел, а мне мигом вспомнилось то злополучное сиденье. Совершенно так же я себя почувствовал: сиди замерев, словно по струночке, и даже моргнуть опасайся. Ибо стоит совершить одно-единственное неловкое движение, и все тут же накренится, перескособочится, полетит вверх тормашками невесть куда, со звоном, с грохотом... нет, и в самом ведь деле похоже.

Сперва нам с Тхиа отрекомендовали всех присутствующих. Уже на одиннадцатом госте я безнадежно сбился, пытаясь упомнить, кто здесь светлость, кто высокородие, а кто всего-навсего задрипанный сударь. Тхиа, тот и бровью не повел, безошибочно титулуя всех, как подобает. С одного раза он их запомнил, что ли? Не иначе, это у вельмож врожденная такая способность. Мне так нипочем не смочь. Я сходу завяз во всех этих боковых, младших и прочих ветвях, а Тхиа умудряется как-то вникнуть.

- Никогда из меня вельможи не получится, - шепнул я Тхиа почти не разжимая губ. - Как ты их всех не путаешь? Хотя тебе наверняка легче.

- Почему? - поинтересовался Тхиа; губы его и вообще не двигались, насколько я мог судить. Ай да Майон!

- Ты ведь их наверняка раньше видел, - прежним манером объявил я.

Тхиа не позволил усмешке коснуться даже уголков рта, но я ее все равно чувствовал, эту усмешку.

- Именно что нет, - ответил он так же незаметно. - Почти никто из них при жизни отца в доме не бывал. Разве что в мое отсутствие, да и то сомнительно. Не того полета птицы. Отец, знаешь ли, в знакомствах переборчив был, и чинами, и родом, и прочим таким очень даже считался... интересно, да?

Интересно - это еще не то слово! Что же за люди так искренне соболезнуют юному наследнику и с таким энтузиазмом оплакивают совсем им, в сущности, незнакомого покойника? Что незнакомого, ясно и без слов Тхиа. Возможно, те, кто знал отошедшего в мир иной Майона Хелойя лично, тоже могли бы его оплакать - но в совершенно других выражениях! Чтобы почтить память Майона Хелойя теми речами, которые я услышал за столом, нужно совершенно себе не представлять, что он был за человек.

И лица, лица! Вот точно такое выражение наблюдал я на физиономии Фарни Лонса, когда этот обжора втихаря лопал купленные в городе, несмотря на мой запрет, сласти. Ведь знает, что нельзя ему, что разнесет его поперек себя шире, да и Патриарх, то есть я, не велел, а все ж таки жрет. И если очень ему повезет углядеть, как я приближаюсь, припрятать сласти и утереть губы, то... да, именно с таким выражением лица он меня и встречает. Ну, не совсем, конечно, с таким. Господа вельможи умеют лицом своим управлять получше простяги Лонса. Однако сходственность несомненна.

Да и губы не так чтобы хорошо утерты. Я сперва понять не мог - не всякий день с высокородиями за одним столом сидеть приходится - но понемногу сообразил. Одеты гости кто как - одни побогаче, другие победнее, но разница между ними невелика. Правильно они одеты. Как и полагается младшим, побочным, провинциальным и им подобным. Мой наряд богаче, хоть я и со вчерашнего дня вельможа, да и ветви младшей... или боковой? По сю пору путаю иногда... нет, младшей все-таки. На плаще моем дорожном шитье пышнее и кайма шире. Нет, одеты гости дорогие как раз правильно. А вот украшения на них совсем уж несообразные. Чтобы на такое тряпье (не с точки зрения Дайра Кинтара, конечно, а по мнению князя Дома Шенно)... чтобы на такое тряпье да этакие камни наворачивать - немыслимо! Да за малейший камешек из этих подвесок-колечек-побрякушек всю компанию гостей можно не только в драгоценную парчу и шелка укутать, а еще и похоронить во всем этом убранстве в мраморных гробах!

Может, я и неправ. Неоткуда мне в драгоценностях уметь разбираться. На свалку самоцветы обычно не выбрасывают, а я где и рос! Может, камни и вовсе ненастоящие. Но тогда... тогда дело и вовсе непонятно оборачивается. Чтобы взаправдашний аристократ, пусть даже младший, побочный, провинциальный и вообще какой угодно на себя стекляшек понацепил? И куда - на поминальную трапезу? У кого - у Майонов в доме? Вот уж где граненым стеклом форс пускать самое место!

И все-таки камни, наверное, поддельные. Слишком уж они большие для настоящих.

Странные гости. Очень странные.

А манеры у них и того загадочней.

Один за одним - будто сговорились они меж собой, честное слово! - гости вставали и заводили одну и ту же короткую, но занудную речь. Высказывали соболезнования. Оплакивали бесценную утрату в лице покойного - тоже мне, сокровище выискали! Заверяли в своем безмерном сострадании. И все это - вот провалиться мне на месте - если и не слово в слово, то почти.

Рехнуться можно. Что ж это господа почтенные гости - одну речь на всех впопыхах придумали, а теперь излагают, кто как запомнил? А от себя никто ничего прибавить так-таки и не в силах? Хотя... а если нельзя прибавлять? Вдруг так и полагается? Ритуал у них, у вельмож, такой. Церемония. И нарушать не моги. Я ведь об этих церемониях вельможных не до конца все знаю. Может, у них так и надо. Гиблое дело: сидеть и выслушивать из конца в конец одно и то же. Сколько гостей понаехало, столько раз и выслушивать. Правда, когда меня в клан Шенно принимали, каждый гость меня своими словами приветствовал, а не по зазубренному шпарил. Да, но меня и не поминали. Я ведь не умирал, а рождался, если на то пошло. Почем я знаю, как у вельмож на поминках речи произносить принято?

А не знаешь, Дайр Кинтар, так и не вмешивайся. Сиди и слушай. Ничего, бывали в твоей жизни передряги и пострашнее.

Хотя гостей много. И произнести потребную по ритуалу тягомотину успели далеко не все. Едва ли половина.

А, проваль - пить хочу!

Когда же это кончится?

Я уже не слушал. Не мог слушать. Да и зачем, собственно, если ни одна из речей ничем существенным от других не отличается? Ну ни на волос разнообразия.

А ведь я ошибся.

Следующая речь отличалась от остальных.

И сильно.

- И я не ожидал, - с легкой родственной укоризной протянул Тхиа, - что в собственном доме услышу предложение совершить нечто столь непотребное. И от кого? Конечно, дядюшка, я всячески ценю вашу заботу, но согласитесь, что вы хватили через край.

«В собственном доме». Правильно. Так его. И это уже не господин Хелойя, это уже моя выучка. Сперва дай противнику как следует провалиться в собственный удар, а уж потом наноси ответный.

- Пойдем, Кинтар, - Тхиа наконец обернулся ко мне, будто бы только теперь заметив мое присутствие. - Ты как никто другой имеешь право засвидетельствовать свое уважение покойному вместе со мной.

Вот как? Ну, Тхиа... ну, спасибо! Удружил.



На моей памяти то был всего лишь второй родовой храм, который мне довелось увидеть. Первым был, само собой, храм семейства Шенно... а, проваль - моего семейства. И когда я только привыкну? Не иначе, пролежав в гробу лет сто - раньше попросту не успею. Я и к патриаршеству своему не привык еще должным образом... да нет, какое там - я и с ученичеством своим свыкнуться не успел толком, а вот извольте - мой родовой храм. И впридачу он мне нравится. Хорошо мне там. Не то, что в семейном храме Тхиа. Хотя все эти храмы на один образец, а вот поди ж ты! Нет, я понимаю, я очень даже понимаю... траур - дело печальное, а храм Шенно встретил меня радостью. В тот день меня привели на поклонение моим новым предкам (новые предки - голова кругом идет, если вдуматься!), и храм был празднично разубран... а свеч-то, свеч сколько! Их веселые огоньки так и плясали, когда адмирал подвел меня к алтарям для преклонения. А здесь - полумрак, тишина... и все же - только ли в этом дело? Откуда при полной вроде бы схожести столь странное несходство? Может, оттого, что сам я теперь один из Шенно, и не их это, а мой храм - а здесь, в храме Майонов, я пришлый чужак? Или оттого, что новообретенные предки ничего против меня не имели, а вот господин Майон Хелойя навряд ли одобрил бы мою особу?

Сам ведь по себе храм ничем от других, ему подобных, не отличается. Фамильный герб располагается, где и всегда - над дверью. Золотое рассветное солнце на синем поле. Красивый герб. Нахальный только. Даже для такого родовитого семейства - малость чересчур. Такой герб разве что принцам крови подобает. Или Майоны когда-то обладали еще большим влиянием? Хотя... куда уж больше! И девиз, девиз-то каков: «Соль земли», это ж надо же. Странно еще, что не «Солнце державы». При этаком гербе я бы не удивился. Нет, положительно сочинитель девиза внезапно заскромничал.

Алтарь Божества-покровителя рода тоже на обычном месте. Солнце, само собой. И алтарь предков там, где ему и быть положено. И три Иглы с лазурно-золотым навершием позади него.

Я невольно усмехнулся, вспомнив свою былую наивность. Стоило мне увидеть вблизи, как Тхиа, а потом Лиах вытаскивают Иглы Вызова из пустоты за плечом, я было решил, что там они и обретаются. Как бы не так! Нет их за плечом - потому что их и вообще нигде нет. Есть только те Иглы, что во храме - и всякий раз, протягивая руку в пустоту, мы берем их... отражение, что ли. Вполне вещественное отражение, вынужден признать - но всего лишь отражение. Потому-то и нельзя передать Иглы из рук в руки чужаку - только члену семьи. Недаром Лиах так обалдел, когда я Иглы не просто в руки взял, но и замок дверной ими расковырял. Было бы чему дивиться. Можно подумать, не сам он тому поспособствовал.

А вот сразу справа возле Игл очень занятная вещица расположена. Хотя если по размерам судить, скорей уж вещища. Такого громадного двуручного меча я во всю свою жизнь не видывал. Силен был, однако, основатель рода Майонов - а меч, пристроенный ближе всего к алтарю, только ему и может принадлежать. Чем дальше от алтаря предков, тем ближе к нынешнему поколению... и тем меньше оружия, к слову сказать. Волшебных жезлов - ни одного... не баловались Майоны магией, ни прежние, ни теперешние. Зато целых два потайных фонаря... ого, среди предков Тхиа и разведчики были! Для княжеского дома большая редкость. Впрочем, в те давнишние времена и не такое случалось, а у продолжателей славных традиций душа лежала не к боевой разведке, а к дипломатии: вроде то же самое, риска не в пример меньше, зато куда почетнее. Отпрыскам древнего рода более подобает. Вот золоченое перо дипломата... и еще одно... и еще... а последней в ряду располагается маленькая печать - значит, последний из Майонов утруждал себя всего-навсего придворной службой, хоть бы и по ведомству церемоний. Пожалуй, там он был на своем месте. Человек, настолько обремененный чувством должного... или он это чувство как раз на службе и приобрел?

Печать господина Хелойя возлежала на столь хрупкой подставочке, что на нее не то, что дышать - смотреть было страшно: вдруг да подломится под тяжестью взгляда? Я не ожидал, что следующий постамент уже будет сооружен, но кто-то - по всей очевидимости, дядюшка - оказался прытким на диво. У меня дух захватило, когда я глянул на прихотливо затейливое изящество новой, пустующей покуда подставки. И вот сюда, значит, Тхиа должен возложить свою жертву Божеству-покровителю? Да это убожество разве что пуговицу выдержит, и то не всякую! А возложения пуговиц ожидать не следует, благо Тхиа можно назвать кем угодно, но только не портным. Родовая Игла - совсем не то, что портняжная.

Похоже, господин Кадеи на сей счет придерживался иного мнения. Едва успели брови Тхиа изумленно взметнуться вверх, как дядюшка мигом очутился подле него, держа наготове золоченый поднос. Посреди подноса красовался крохотный кинжальчик, более всего похожий как раз на упомянутое орудие швейного ремесла с приделанной к нему рукояточкой изумительно тонкой работы.

- Вот, мой мальчик, - возгласил господин Кадеи, сияя законной, с его точки зрения, гордостью. - Соблаговоли... э-ээ... собственноручно, значит, возложить...

Я затаил дыхание. Того и гляди, Тхиа брякнет нечто вроде: «Как только стану сусликом или мышонком, возложу эту зубочистку обязательно». Однако Тхиа на мелочи не разменивался. Он не только не удостоил игрушечный кинжальчик ядовитого замечания, а просто как бы не заметил его.

- Всенепременно, дядюшка, - благостным тоном отозвался Тхиа. - Без возложения я ведь не могу ни алтарю, ни предкам, ни покойному отцу поклониться. Всенепременно мне, как главе рода, следует возложить.

Дядюшка воссиял еще пуще и протянул поднос - но Тхиа рядом с ним уже не было.

- Полагаю, годится, - уверенно произнес Тхиа, снимая с пояса свой тяжелый боевой цеп.

Годится, а как же. Лучшим образом род занятий нового наследника ни один предмет не выразит. Очень даже годится. Если не считать того, что подобных простонародных орудий стены великокняжеского храма вовек на себе не носили. Интересно, куда Тхиа собирается определить свою жертву? Не на подставку же. Впрочем, цеп и вовсе некуда ни вешать, ни класть. Это вблизи алтаря крюки вбиты надежные, да все они заняты. А поближе к нам не крюки в стену вделаны, а гвоздики золоченые. Тоненькие, изящные. В самый раз для развешивания зубочисток.

Тхиа явно пришла в голову та же мысль. Он огляделся в поисках подходящего крюка или подставки, потом махнул рукой - дескать, была не была - широким шагом подошел к алтарю предков и повесил цеп на рукоять меча. Того самого, громадного.

Любо-дорого посмотреть. Полагаю, дальний предок не в обиде будет, а, наоборот, возрадуется. Первое настоящее оружие за... страшно и подумать, за сколько поколений. Похоже, неведомый мне первопредок Майонов наконец-то обрел в потомке родственную душу.

- Вот теперь можно и к обрядам приступить, - невозмутимо сообщил Тхиа. - Извольте занять свое место возле господина Шенно, дядюшка.

Дядюшка изволил - а что ему оставалось делать? Его черед наступит не скоро. Первым совершает поклонение кровный родич, затем - почтенный гость... в смысле - я... и только потом - все остальные. На негнущихся ногах дядюшка подошел и встал позади меня, уперев треклятый поднос мне в ребра - не то от растерянности, не то из мелочной мстительности. Я осторожно посунулся в сторону. Поднос последовал за мной, как приклеенный. И носит же земля этаких пакостников! Не устраивать же мне, в самом деле, скандал в чужом храме.

Я мило улыбнулся оторопевшему дядюшке. Ладно, перетерпим. А за поднос я после поквитаюсь.

Глядя на Тхиа, возжигающего благовонные курения перед алтарем Бога-покровителя, я и вовсе забыл о подносе. Уже знакомая жуть, холодом продернувшая мою спину промеж лопаток при входе в храм, вновь снизошла на меня. Вроде и храм не такой уж большой да широкий... отчего же Тхиа выглядит таким потерянным, словно не во храме стоит, а посреди бескрайней степи, и вся огромность простора обрушилась на его плечи, желая сломать и раздавить? Отчего кажется, что он один, совсем один, и прежде, и теперь, и навек - один? Ладно, я здесь чужак, но Тхиа ведь свой... свой - и все равно чужой. Ни лепнина поверх карниза, ни гвоздочки золоченые, ни подставочки затейливые никогда не признают его своим. Разве только двуручный меч, принявший на свою рукоять боевой цеп... нет, Майон Тхиа, незачем тебе одиночеством терзаться. Это не ты со своим родом несхож, а предки твои - кроме того, первого. Ты плоть от плоти Майонов - ты, а не они!

Я во все глаза глядел на потертые ножны, и мне чудилось, что морщинки на их старой коже слегка разгладились от удовольствия. Тхиа уже не казался мне одиноким. Скорей усталым и напряженным. Что ж, если учесть, что поклонение алтарям закончено, и теперь Тхиа предстоит склониться перед телом отца...

Мне внезапно захотелось выйти на воздух. Куда угодно, лишь бы выйти из храма.

Тхиа поднялся с колен, подошел к похоронной нише и отдернул траурную зеленую занавесь. Там на длинном возвышении покоился в открытом гробу новопреставленный господин Майон Хелойя.